Многоликий странник - стр. 232
Однако упоминания ночного пожара и какой-то «недостаточно прочно связанной девчонки» сбили его с мысли и заставили лишний раз вспомнить, где он оказался. Прозрачный намек на ищеек Ракли и на его осведомленность относительно последних трагических событий укрепили Хейзита в невеселой уверенности относительно того, что он добровольно входит в логово дикого зверя, а позади него вот-вот захлопнется неприступная решетка. Единственная надежда оставалась на расположение к нему Локлана, в чем тот пока что не позволял усомниться, и на заинтересованность Ракли в выгодном предприятии.
Кухня встретила их громыханием сковородок, перебранкой поваров и запахами торопливой готовки: запаздывал завтрак для второй гарнизонной смены. Появление Локлана, к удивлению Хейзита, осталось незамеченным, если не считать нескольких поспешных поклонов да нарочито громких окриков зазевавшихся слуг. Все были при деле, и все хотели казаться еще более занятыми в присутствии сына своего самого главного господина. Который только кивал да улыбался, подталкивая спутника вперед.
Сколько же в замке виггеров, подумал Хейзит, сравнивая размеры помещения с кухней матери. Вот бы ее сюда! Она бы тут точно порядок навела.
Они пересекли кухню, лавируя между катающимися под ногами бочонками с соленьями, уворачиваясь от окороков, подвешенных на жерди, которые парами вносила вереница слуг, и давая проход тележкам с испачканными в муке мешками.
– Ночью я убил в кладовой крысу, – бросил Локлан кому-то по дороге. – В следующий раз я заставлю эту крысу съесть.
Хейзит так и не заметил, к кому он обращается, но почувствовал, как пространства вокруг них стало больше, а слуги забегали еще быстрее.
Оказалось, что здесь же, за стеной при кухне имелось довольно просторное помещение, уставленное столами и скамьями, при виде которых Хейзиту снова вспомнилась недавно покинутая таверна. Только столы, как ни странно, не были прикрыты даже обычными скатертями, не говоря уж о двуцветных, желто-серых. Зато скамейки выглядели более изящными, сколоченными скорее всего не из дуба, а из какого-то более податливого дерева, поскольку, в отличие от ничем не примечательных скамеек таверны, эти были украшены красивой глубокой резьбой: на обратной стороне спинок Хейзит заметил многочисленные батальные сценки; подлокотники для удобства сидевших представляли собой длинные, чашеобразные лепестки папоротника; ножки и те не обошел вниманием инструмент плотника, превратив их в когтистые лапы невиданных трехпалых животных.
Не все, но многие места уже были заняты виггерами, пришедшими сюда с первой сменой. Появление Локлана, похоже, совершенно не смутило их, да и сам он явно не чурался их громкоголосой компании. Хейзит вспомнил, что на заставе Локлан вел себя в подобных ситуациях по-разному, то принимая живое участие в общих трапезах, то уединяясь вместе со слугой в башне и не приглашая никого, кроме разве что Граки, которому это не нравилось еще больше, нежели остальным.
На воспоминание о заставе Хейзита навело еще и то обстоятельство, что на одной из крайних лавок, почти в проходе, он заметил знакомую лысину и сутулую спину и сразу вспомнил странного человека, пришедшего из лесной чащи с легендарными доспехами и мечом Дули. Как же его звали?