Мне хорошо, мне так и надо… - стр. 29

Коммуналка хоть сырая и тёмная, считается неплохой. Все это понимают, и часто вспоминают, как папе удалось добиться этой их комнаты. Это был настоящий подвиг, который ещё неизвестно чем мог кончиться. Когда Саша родился в 49 году, у родителей с сестрой была совсем плохая комната в Мерзляковском переулке. Там даже отопления не было, приходилось топить печь, которая то и дело выходила из строя. В углах комнаты лежал снег, замерзала вода в стакане. Саша родился слабеньким, начал болеть, кашлял, в три месяца его бронхит перешёл в воспаление лёгких. Уколы, больница, боялись не выживет. Отцу обещали новую комнату в связи с расширением семейства, но так и не давали, только руками разводили, предлагали «войти в положение» и немного подождать. Обезумев, отец взял в руки запелёнутого, даже не плачущего от слабости Сашу, и пройдя мимо возмущённой секретарши, вошёл со своим свёртком к начальнику. Начальник опешил, и поняв в чём дело, опять принялся обещать дать комнату, «как только будет возможность». Тогда отец бешено заорал: «Тогда сами ребёнка воспитывайте, или пусть он у вас тут умрёт», – положил на стол начальника Сашу в одеяле и вышел из кабинета, хлопнув дверью. В приёмной послышался громкий жалобный плач. Понятное дело, Саша ничего этого не помнит, но историю родители часто вспоминают. Получается, что если бы не Сашка, папа комнаты так бы и не добился. Саша понимает, что в этом никто не виноват, время было такое и вокруг все так жили. Хотя может и не все, но Саша не знал тех, кто жил по-другому.

Папа и мама уходят на работу, а Саша остаётся с бабушкой. Бабушка, мамина мама, ласковая, теплая, заботливая, с ней лучше, чем с родителями. Бабушка у него неграмотная, жила в имении графа Орлова, заведовала в хозяйстве цветами, и граф Орлов её якобы выделял среди прочих. Так ли это было? Но Саше было приятно думать, что так.

A вот с сестрой у него никогда не было хороших отношений. Десять лет разницы сделали своё дело. Сестра казалась ему неинтересной, сварливой, никогда его не понимающей. У неё была своя жизнь, а у него своя. И сейчас, когда давно разведённая Людмила жила одна со своими старыми облезлыми котами, в которых она души не чаяла, Саша видит её крайне редко. Он всегда считал, что сестра жила неправильно, что её жизнь во всех отношениях не задалась, и она сама в этом виновата. Вообще-то она была жалкой, но жалеть её у Саши не получалось. А Людмила даже при их редких встречах не могла удержаться от советов и увещеваний, как будто до сих пор видела в нём несмышлёного, противного мальчишку, которого она так и не научилась любить.

Мама тоже была добрая, но видел Саша её редко, только по воскресеньям. Сначала он даже и не знал, где она работает, но потом почему-то стал расспрашивать и узнал, что работа у неё для женщины обычная: мама швея, но не обычная швея-мотористка на фабрике, а «белошвейка». Это было новое для Саши слово и бабушке пришлось объяснять, что мама шьёт знамёна. Надо же, оказывается в Москве была такая специальная правительственная мастерская в ведении управделами правительства, небольшой цех по пошиву государственных знамён по заказу. Знамёна были разные, иногда для союзных республик или даже братских стран, изготавливали их по индивидуальным проектам, на лучшем бархате, реже шёлке, пришивали драгоценные кисти из золотых шёлковых ниток. Мама знамёна не кроила и не шила, она на них затейливо вышивала золотым тиснением лозунги, серпы с молотами, государственные гербы и профили вождей. Все эти «Слава КПСС», и «Вперед к Победе Коммунизма» – это была мамина работа. Много лет спустя, когда Саша изредка думал о маминой работе, она казалась ему символом чего-то важного, нужного, священного. Там, в том спеццеху, работали особые люди, производя штучные особые изделия, они оставались анонимными исполнителями, полезными пчёлками, но незаменимыми, работающими на его Величество Государство. Вряд ли мама тогда тоже так думала и считала себя важной птицей, но какая разница. Мамина должность навечно вписалась в Сашином сознании как «государственность». Мама была ласковой, простой женщиной, но Саша ещё совсем маленьким начал понимать, что она затюкана отцом, боится его, опасается перечить, всегда старается быть незаметной и послушной. Чаще всего внешне было всё хорошо, но иногда по разным поводам происходили скандалы, мама в порыве безумной отваги защищала детей, и тогда отец её бил. Мама кричала: «Иди, Сашенька, иди к бабушке. Посидите на кухне. Всё будет хорошо. Иди, сынок. Мама, забери его отсюда, мама». Саша сидел с бабушкой на кухне, утыкаясь ей головой в колени. Бабушка гладила его по затылку и повторяла: «Не бойся, не бойся. Это ничего. Папа маму любит. Ничего, поссорятся, помирятся. А мы подождём с тобой». Маленький Саша поначалу никогда не понимал, почему родители ссорятся, с чего всё началось. Папа бьёт маму, ей больно, но она молчит, никогда не плачет. В детском саду он про родителей никому не рассказывал, а когда однажды признался товарищу в том, что у них происходит, товарищ сказал, что у них тоже так. Саша даже как-то успокоился: может так у всех.