Мне бы в небо. Часть 3. Там, где нас не догонит ветер - стр. 14
Луис купил нам по стаканчику горячего шоколада. Мы расположились на деревянной лавочке неподалеку от пристани, откуда отплывали маленькие суда с морепродуктами для торговли.
– Я думала, здесь теплее, чем в городе.
– Здесь и так теплее, просто очень ветрено. Там, ближе к восточной стороне деревни, нет ветра, и люди ходят без курток и шапок. А мы живем у побережья.
– Море волнуется… – шепотом произнесла я.
– Как и ты… – тихо сказал Луис.
Наши голос звучали на фоне моря, и мне так нравилось все вокруг. Я словно погрузилась в красивый кинофильм, где герои разговаривают в нужное время и в нужном месте, и весь окружающий мир предназначен именно для этого откровения. Здесь я часто чувствовала себя вдохновленной, даже в моменты, наполненные моими внутренними переживаниями и страданиями. Хотелось взять в руки бумагу и записывать мысли, потоками поступающие в мое сознание.
Это и было основной чертой характера, которая делала меня привлекательной, но порой непонятной для окружающих. Гай часто говорил, что я во всем ищу только прекрасное, черпаю вдохновение повсюду. Даже там, где не следует делать этого. Я готова была сама создавать ситуацию, которая бы вдохновила меня. Например, когда мы ругались с Гаем, я растягивала время нашей ссоры, чтобы скучать по нему сильнее, дольше. Когда он злился на меня, я добивалась того, чтобы эта злоба выражалась ярче, специально перечила ему, спорила, вела себя как непослушный, вредный ребенок. В итоге, я выводила его на эмоции, о существовании которых он даже не догадывался до встречи со мной.
Теперь я понимаю, почему меня так сильно тянуло к Францу: он был таким же, как и я. Из него не нужно было вытягивать никаких чувств, он готов был дарить их днями и ночами. С ним все было прекрасно: каждая секунда будто постановочная, а вокруг, как в театре, красивые декорации. Иногда казалось, что даже музыка включалась в подходящий момент. Конечно, она звучала в нашем воображении, но мы слышали ее так отчетливо и громко.
Однажды у нас с матерью был такой разговор:
– Ты живешь в мире своих иллюзий, и знаешь, что самое страшное? Ты теряешь связь с реальным миром… – говорила она.
– Что же в этом страшного? – Не понимая ее, спрашивала я.
– А то, что когда-нибудь ты изменишься… и поймешь, что потеряла все то, на чем держалась твоя жизнь. Это страшно.
Я больше ничего не сказала ей. Не потому, что ее слова напугали меня – я не боялась остаться в одиночестве. Мне просто не хотелось спорить.
Мы сидели у моря, и Луис сосредоточенно слушал меня, вникая в каждое произнесенное слово, боясь что-то упустить из общего смысла. А я говорила и говорила…
– Нет смысла ничего скрывать от тебя. И мне не хочется этого делать. Ты один из тех немногих людей, которые постараются понять, я точно знаю это… Мне тяжело. Я звоню Гаю уже второй день, он не отвечает. Что же делать? Бросить больного отца, маму и вернуться? Но что я скажу ему? Что все время врала? Что изменяла? Как же это мерзко звучит… я так презирала это слово. А сейчас презираю еще больше. Почему мы становимся теми, кого ненавидели?
Создавалось ощущение, что я говорю сама с собой. Вряд ли Луису было по силам разобрать весь тот несвязный лепет. Когда я замолчала, он все еще пристально вглядывался в мое лицо, и от этого взгляда у меня побежали мурашки по телу. Я и не знала, что Луис может так смотреть…