Миссия «Ганимед» - стр. 4
– А вот и Кракен, – невесело ухмыльнулся оператор, остановившись, чтобы рассмотреть холёное тело дирижабля, поблёскивающее в сумраке серебристыми боками.
– Работай лучше, – строго сказал Гейб, провожая взглядом транспорт жандармов.
Их прибытие заставило внутренне содрогнуться – методы Гейб усвоил из собственного опыта, и никаких оптимистичных прогнозов дать не получалось, потому решил после смены поговорить со вздумавшими бунтовать рабочими.
Гейб руководствовался лучшими побуждениями: Онтарио считалось конечной точкой жизненного цикла, и за людей здесь не держались. Будь Гейбу пятьдесят пять, возможно, и ему бы терять было нечего, но надежда после радикальной резекции оставила фантомные боли. Да, Гейб хотел жить. Дожить.
Рассмотреть жандармов и их скафандры последней модели, идеально подогнанные под фигуры, даже при большом желании не удалось бы – Гейб просто знал, что всё именно так, но встретился с одним из слуг правопорядка только после окончания смены: горделивый разворот плеч и надменное выражение лица являлись стандартом. В нормальных условиях жандармы тоже возвышались над простыми смертными, но здесь, на Онтарио, презрение было возведено в абсолют.
Лишь из-за этого Гейб, несмотря на усталость и навязчивый тупой гул в ушах, распрямился и прошёл так, словно считал себя равным. Словно носил не засаленную и прохудившуюся спецовку, а безупречный мундир, и не был побрит налысо наравне с почти всеми, кто работал на Онтарио. Весь протест, на который его хватило.
Раздевалка рабочих вообще напоминала склад – личные вещи хранились без запираемых шкафчиков, потому нередко возникали конфликты. В основном из-за болеутоляющих таблеток, при злоупотреблении вызывающих, по подозрениям Гейба, довольно сильное привыкание.
– Борк! – позвал Гейб, пытаясь найти взглядом в нагромождениях коробок и тряпок самого авторитетного оператора.
– Чего надо, Дэвис? – тот выглянул из-за самодельной ширмы: покрытая редкими клочками седых волос неестественно большая голова на болезненно худых плечах и загнутом до горба позвоночнике – на Онтарио Борк был долгожителем.
– Поговорить, – сказал Гейб и посмотрел ему в глаза: на удивление, живые и яркие.
– Зачем, Дэвис? – несмотря на разницу в росте, Борк не казался подавленным.
– Жандармы прилетели, – Гейб готовил более пространную речь, но уложился в несколько слов, – отмените забастовку.
– Тебе какая забота? – нахмурил серебристые брови Борк.
– Ему вечно больше всех надо, – хмыкнул Стив, слушавший диалог из дальнего угла.
– Это ничего не изменит, – выдал ещё одну порцию банальных мудростей Гейб. – Но вы можете пострадать.
– Дэвис, мы просто устали терпеть, – Борк скривился, словно от боли, и присел на ближайшую кипу вещей.
– Я… понимаю, – внезапная слабость Борка и безнадёга в его глазах обезоружили Гейба и сделали слова пустыми.
– Вот и ступай.
Никто не обругал, не проявил и толики агрессии, но Гейб почувствовал себя хуже, чем после драки или перебранки с сослуживцами: беспомощность, тотальная беспомощность.
По заключению медиков с прошлого места работы Гейбу полагались дополнительные часы в центрифуге – вместе с дополнительными таблетками, – и эту условную ночь он тоже должен был провести в капсуле. Но планы опять смешал Мортимер, поймавший его на выходе из душа.