Миссия «Двойник» - стр. 20
– Сжег, значит… А ваш товарищ не слишком-то разговорчив. Имя? – Ройшле требовательно посмотрел на пленника.
– Мое? Егор я, сын Миронов. Груздовские мы…
– Это фамилия или место рождения?
– Не, деревня это. А фамилие наше Сурковы.
– Сурков, вы подтверждаете слова вашего товарища?
– Ну да… Была карточка.
– Хорошо. Тогда как вы объясните то, что вместо Джугашвили к нам попал совсем другой человек? Зачем ему это надо? Зачем он пошел на подлог?
– А он товарища Сталина как отца родного любит, – ухмыльнулся молодой. – Вот и за сыночка его под нож себя решил поставить… Вы думаете – Яшка, а имеете фуфло…
– В Писании сказано: «И жизнь положить за други своя…» – неожиданно встрял немногословный Сурков. – Вот он и ложит.
– Что… «ложит»? – недопонял капитан.
– Ну тык жизнь, я ж и говорю – договоривши они вас обдурить!
– Так… А тебя как зовут? Иванов? Прекрасно. А скажи-ка ты мне, Иванов, – тебе-то все это зачем нужно? Ты что, не любишь товарища Сталина?
– А мне подыхать неохота, гражданин начальник, – подобрался и посерьезнел молодой. – А еще… Они, крысы, раньше жировали, а я за черную пайку за колючкой уродовался; комиссар и здесь бугром устроился, а Яшка свою шкуру спасает, а под топор вместо себя дурака идейного сует! А надоело! Чем я хуже того же комиссара вонючего, а? Я, промежду прочим, тоже и «Казбек» уважаю, и «прохоря» хромовые, и водочку московскую… Я для Советов всегда тлей был, холопом бессловесным, а у вас, может, и в паханах чуток похожу… Да я их всех намочу и высушу! Мне закурить бы, господин капитан, а?
Ройшле скосил взгляд на стол, за которым молча сидел Гольтерс, на пачку «Аттики», которую рассеянно крутил в пальцах майор, слегка вздохнул и достал из кармана пачку солдатских «Юно». Посмотрел на пачку, потом на пленников, причем при взгляде на Суркова капитан досадливо поморщился, затем отдал пачку Иванову.
– Значит, так… Этого, – кивок в сторону Суркова, – переведем на легкую работу – пусть деревянные поддоны сколачивает. А с тобой решим чуть позже… Будешь полезен – будешь жить. Неплохо жить. Если вы все наврали – вы умрете. Очень плохо умрете… А теперь идите и о нашем разговоре – ни одной душе!.. Фельдфебель!
Когда за пленниками закрылась дверь, капитан прошелся по кабинету, с разрешения Гольтерса закурил и негромко сказал:
– Господин майор, если все это правда, то мы с вами в поимке комиссара заинтересованы, пожалуй, не меньше господина коменданта… Даже больше – комиссар единственный, кто может подтвердить или опровергнуть версию этих уголовников! Документов у них не было, подлинных фотографий лейтенанта Джугашвили у нас нет… Советы поступали неглупо – например, руководящим работникам НКВД было строго запрещено показывать посторонним семейные да и любые фотографии…
– Что, однако, не помешало им в мае сорокового, когда Сталин для поднятия престижа Красной армии ввел генеральские звания, напечатать в газетах списки своих генералов-адмиралов вместе с прекрасными фотографиями! Не знаю уж, чей это был просчет, но, на мой взгляд, поступок, с точки зрения секретности и безопасности страны, совершенно идиотский! И вот еще что, капитан… – продолжил майор, ненавязчиво напоминая, кто все-таки здесь главный. – Если сейчас у нас в руках самозванец, «пустой болван»… Вообще-то получается интересная игра. Если мы выиграем – железные рыцарские кресты нам обеспечены…