Мисо-суп - стр. 16
– Чего?
– Наклейку хочет себе сделать. Только не знает как. Поэтому подсматривает, что другие делают.
– Ну так значит, все в порядке. Разве убийцу пурикура может заинтересовать? – Стоило Джун это сказать, как я и сам тут же понял, что все в порядке. – Слышь, Кенжи. Ты бы научил его, как пользоваться автоматом. Сфотографируйся с ним. Заодно я на него и посмотрю.
– Ладно, я все понял, – сказал я и повесил трубку.
– Кенжи, что это за штуковина? Девочки так радовались, так смеялись. Фотографировались, что ли? По виду напоминает фотоавтомат, чтобы на документы фотографироваться…
Я начал было объяснять Фрэнку, как работает пурикура, но тут подвалил пьяный салариман[11] со своей подружкой и стал требовать, чтобы мы быстрее заканчивали возню. Подружка у него была страшно уродливая. Я обычно за словом в карман не лезу, но, во-первых, перенервничал из-за Фрэнка, а во-вторых, было очень холодно, так что я просто сказал «ладно».
– Ладно, – сказал я. – Не шуми. Мы сейчас закончим.
Так что я перестал объяснять Фрэнку что и как. Просто затащил его внутрь – пусть по ходу дела разбирается. Оказалось, что у Фрэнка нет мелочи, так что платить за пурикуру пришлось мне. Я подошел к пульту и принялся с помощью рычажков выбирать рамку для фотографии. «Лучше что-нибудь в японском стиле», – подумал я и выбрал рамку в виде специальной занавесочки, которую обычно вешают на входе в якиторию[12]. В этот момент Фрэнк сказал:
– Давай вместе сфотаемся. Тут до этого девочки были – так они все вместе фотографировались. Очень весело у них это получилось. Ну же, Кенжи. Пусть у нас с тобой останется фотография на память.
Когда фотографируешься в пурикуре вдвоем, то, чтобы хорошо получилось, надо чуть ли не прижиматься друг к другу щеками. Не могу сказать, что я ненавидел Фрэнка, но мысль о том, что придется прижиматься к нему щекой, была мне отвратительна. Вообще прикасаться к лицу другого мужчины – не очень приятно, а у Фрэнка вдобавок была эта странная кожа. По его словам, ему давно исполнилось тридцать, а на лице – ни одной морщинки. Причем кожа его вовсе не выглядела здоровой и чистой. Она была неестественно гладкая, как будто искусственная. И выражение лица у Фрэнка будто у старика. Короче, прижиматься щекой к такому лицу никому не захочется.
Но Фрэнка это не волновало. Он с силой схватил меня за плечо, подтянул к себе и громко сказал:
– Давай, Кенжи, вперед. Нажимай на кнопку. – И уставился в экран.
Его щека, больше всего напоминавшая силиконовую маску для подводного плавания, была абсолютно ледяной.
– Забавный у тебя гайджин. Я уже о нем слышал, – сказал мне Сатоши, на которого мы наткнулись по дороге к «глазку», снова проходя мимо линжери-клуба. Он обрабатывал какого-то пьяного, повторяя ему раз за разом один и тот же текст: «Семь тысяч за вход и ни йеной больше». Я наконец-то начал понимать, что имел в виду Сатоши, когда однажды сказал мне: «Если как следует присмотреться, Кабуки-тё – очень удобное место для работы». Здесь нет правил, нет нормы – ты волен поступать, как хочешь. В худшем случае – тебе либо не заплатят, либо тебя уволят. Но на твоей репутации это никак не скажется…
Фрэнк стоял в стороне и внимательно рассматривал фотонаклейку, которую автомат выдал ему несколько минут назад.