Мишка и волшебный цветок - стр. 3
Надо сказать, что мальчик рос не совсем обычным ребёнком. Он, конечно, любил, как все мальчишки в его возрасте, игры в войнушки и стрелялки. Но, при всей живости своего характера, ему гораздо больше нравилось заниматься вязанием, которому научила его бабка, или готовить необычные блюда, порой имеющие такой странный, но притягательный вкус, что все домашние, собираясь по обыкновению вместе за поздним ужином, восхищённо цокали языками и пытались угадать, из чего же сегодня приготовлено кушанье. И это, нужно заметить, не так просто было сделать. Очень редко кому-то удавалось понять, что отбивные, имеющие вкус нежной телятины, слеплены из обыкновенной капусты с добавлением разнообразных специй. И ни капельки мяса! Мальчик удивлял всех своими чудесными способностями. Папа прочил ему сказочную кулинарную карьеру в своём отеле.
– Немного подрастёшь, сынок, – довольно потирал он ладони, – и станешь правой рукой самому Михаилу Семёновичу!
Михаил Семёнович Заманский – это шеф-повар папиного отеля «Звезда». Личность, надо сказать, невероятно знаменитая! Но об этом чуть позже.
Мама, нежно взлохмачивая чёлку мальчику, приговаривала:
– Это ты в меня такой талантливый! Помню, в детстве я пекла обалденные оладушки, правда, мам? – и лукаво поглядывала на бабушку Соню.
– Да, Маринушка, – согласно кивала головой та, – твой отец не мог от них оторваться, говорил, что оладушки просто волшебные. Ты только посмотри, говорил он, как чудесно растёт от них мой живот!
Бонифаций же преданно заглядывал Мише в глаза, усевшись у ног мальчика и активно стуча хвостом об пол, всем своим видом как будто говоря: «Хозяин, мне бы ещё чуточку этой отбивной, и я буду самым счастливым псом на свете!»
В доме жило ещё одно существо. Правда, чтобы видеть его, нужно было обладать или незамутнённым детским зрением, или старческой проницательностью, или животным нюхом. Эти качества давали их обладателям время от времени наблюдать туманный облик таинственной женской фигуры, появляющийся в разных частях дома. В такие жуткие моменты у Боньки шерсть вставала дыбом, и он начинал жалобно поскуливать, трусливо поджав дрожащий хвост. Миша посмеивался над ним, сам он совершенно не боялся этой дамы, чувствуя в ней что-то очень доброе и родное. Бабушка Соня же как будто заранее знала, когда появится это таинственное существо. В такие минуты она умолкала, глаза её затуманивались, и она начинала неслышно шевелить губами, словно общаясь с невидимой собеседницей.
К счастью, незнакомку не мог лицезреть никто из здравомыслящих членов семьи, иначе представьте себе, сколько крику бы поднялось вокруг этого! Я так и вижу застывшую маму Марину с телефонной трубкой в одной руке и упаковкой валидола в другой. Её слова «Поведёшься с этими сумасшедшими художниками, ещё и не то увидишь», пожалуй, не добавили бы эмоций спокойному папе Рудику, который при странном видении, я думаю, сурово бы произнёс: «Выметайтесь вон, и чтобы ноги вашей в моём доме больше не было!» Хладнокровная Елена, наверное, стояла бы рядом с папой со скальпелем в руке, и лишь Шурке бы всё это показалось смешным и забавным. Представляю, сколько удовольствия получили бы потом её друзья от красочных рассказов своей подружки! Нет, всё-таки хорошо, что никто из них не мог видеть загадочную фигуру пожилой дамы в длинном старинном платье.