Мировая история - стр. 86
По мере изложения сюжета в Ветхом Завете мы узнаем о великом сыне Иакова – Иосифе, поднявшемся до больших высот на фараоновой службе. В этом месте мы могли бы надеяться на помощь египетских летописей. Появляется предположение о том, что это произошло во время господства гиксосов, так как только периодом больших пертурбаций можно объяснить невероятное возвышение в египетской бюрократии инородца. Именно так все могло и быть, только вот никаких доказательств в подтверждение или опровержение библейской легенды не существует.
Нам до всех этих сомнений дела нет, и интереса ни для кого они не представляют, кроме разве что для дипломированных ученых. Зато большой интерес вызывают события, произошедшие 1000–3000 лет спустя.
Тогда судьбы целого мира зависели от христианской и исламской цивилизаций, корни которых лежат в духовной традиции крошечного, с трудом заметного семитского племени, на протяжении веков едва различимого правителями великих империй Месопотамии и Египта на фоне многочисленных точно таких же неприкаянных переселенцев. Так уже случилось, что иудеи так или иначе пришли к единственному в своем роде духовному прозрению.
Во всем мире древнего Ближнего Востока просматривается функционирование сил, самим своим существованием способствующих прибавлению привлекательности монотеистическим вероисповеданиям. Власть местных божеств можно было подвергнуть сомнению после размышлений о причинах мощных восстаний и стихийных бедствий, снова и снова проносившихся по региону вслед за крушением первой вавилонской империи. Религиозные нововведения Эхнатона и растущая напористость культа Мардука выглядели ответами на подобные вызовы обществу. При этом одни только иудеи и те, кто дошел до того, чтобы разделить их верования, смогли довести дело до некоторого момента перед наступлением VII века до н. э., когда многобожие и местничество уступили место последовательному и бескомпромиссному единобожию. На первой стадии очищения возобладало предположение о том, что народ Израиля (так стали называть потомков Иакова) пользовался исключительным покровительством племенного божества, бога-ревнителя Яхве, который заключил договор с избранным своим народом, пообещав вернуть его в Землю обетованную, то есть Ханаан, куда Яхве уже привел Авраама из Ура. И эта Земля обетованная вплоть до наших дней остается центром этнического притяжения евреев. Выполнение такого обещания стало для евреев идеей фикс. Народу Израиля пообещали, что за любым его деянием последует нечто, о чем он мечтает. Такая трактовка радикально отличалась от всего, что витало в духовной атмосфере Месопотамии или Египта.
По мере развития древнееврейской религии Яхве приобретал образ трансцендентного (непознаваемого) божества. «Господь в храме своем святом, престол господень на небесах», – говорится в псалме. Он создал все сущее, но сам существовал независимо от всего им содеянного в качестве вездесущего духа. «Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу?» – вопрошает псаломщик. К тому же еврейскую традицию от месопотамской отличала созидательная сила Яхве. Он представлялся народу Израиля тем, что позже описали в христианском вероучении «создателем всех вещей, кем все вещи созданы». Кроме того, он создал человека по своему образцу и подобию, причем как сподвижника, а не раба; человек послужил высшим пунктом и откровением его созидательной силы, существом, способным отличить добро от зла, точно так же, как сам Яхве. Наконец, человека пригласили в нравственный мир, образованный собственной природой Яхве. Только Он был носителем справедливости; выдуманные человеком законы могли отражать его волю, а могли и не отражать, но только Господь единолично выступал в роли творца права и справедливости.