Миражи счастья в маленьком городе - стр. 23
– Да примерно как у вас, только с черными фартуками и белыми воротничками. Вы мне напоминаете наших девчонок, правда, им не разрешалось побрякушки надевать. А что это у тебя на шее? Батюшки, куриный бог!
– Да что вам всем дался мой куриный бог, – возмутилась Марина. – А какая девчонка в вашем классе была самая красивая?
– Было две самые красивые, мы их так и называли: Ева-королева и Елена Прекрасная. В Леночку Берестову я был влюблен, но ее внимания не заслужил. Подозреваю, что казался ей слишком легкомысленным.
Интересно было представлять взрослых молодыми, да еще в знакомых школьных декорациях. Прямо кино!
– А вот Марининой маме казалось, что я состою из сплошных достоинств, – продолжал Пал Палыч, поворачиваясь к Клариссе. – Это обезоруживало, и приходилось соответствовать.
– Марина на нее похожа? – поинтересовалась она.
– На меня. Ты же видишь, какая она красивая, – скромно отозвался Пал Палыч, подмигивая, и Кларисса не могла уловить, шутит он или нет.
– А когда же ты был влюблен в маму? – спросила Марина.
– Так это она сначала была в меня влюблена, – с видимым простодушием разложил по полочкам Пал Палыч.
– И как ты об этом узнал?
– Случайно услышал. Они с подружкой меня обсуждали. Мне это ужасно польстило, но виду я не подавал, а просто начал обращать на нее внимание и не заметил, как влюбился. А дальше – хуже: в десятом классе Рахиль Исаковна стала прорабатывать нас на собраниях, пророча скорую покупку коляски. Еще мне, помнится, не место было в комсомоле. На дно общества, что ли, я должен был опуститься с таким поведением. Ну, не любила она никакую любовь. В общем, досталось нам тогда. Из учителей один Иван Платоныч, историк, пытался нас защищать…
Марина сделала большие глаза и с опаской покосилась на Клариссу, но отец не понял ее мимики, а Кларисса спросила:
– А дальше как?
– Замечательно, – отрапортовал Пал Палыч. – Мы сразу после школы поженились и сразу уехали. Учиться поступили. И коляска – само собой, дело житейское. Сюда, в Белогорск, я долго не хотел возвращаться, до того нам все тогда оскомину набило. А вернулся – старые друзья, старые улицы. Все настоящее. А прошлые дрязги – совсем не главное, шелуха. Думаю, и твоя мама что-то подобное должна сейчас ощущать. Дома и стены помогают. Ева ведь тоже домой вернулась после стольких лет, – повернулся он к Марине. – Из Севастополя. Она не рассказывала? Там теперь другое государство, наши бедствовали, к сожалению, – кивнул он на Клариссу, – но теперь это в прошлом. Думаю, сейчас все наладится. – И опять с аппетитом принялся за обед.
Марина вспомнила соседские сплетни про погибшего моряка. Надо будет спросить у отца потом, без Клариссы и Павлика…
– А в мою маму кто-нибудь в классе был влюблен? – неожиданно задала вопрос Кларисса.
– Алик. Но был отвергнут, как и я – Еленой. Они нашли солидных, взрослых – лет за двадцать – женихов. Не нам чета… Павлик, сделай бабушку Аллу потише. Она уже надорвалась, зовя меня с собой.
– Там уже дедушка Леонтьев, – сказал Павлик, дотягиваясь до пульта. – А они тоже были, когда ты был маленьким?
– Они были вечно.
– А что они тогда пели?
– А вот это: птич-ка-счасть-я завтрашнего дня! Ты летела, крыльями звеня!
Пал Палыч для пущей наглядности вылез из-за стола и начал скакать, махая крыльями. Павлик с визгом присоединился к нему. Через минуту все, включая Клариссу, подпевали: выбери меня, выбери меня, птичка счастья завтрашнего дня.