Мир юных - стр. 23

– Как? Сифия? А, пифия! Ура, у нас появилась своя прорицательница, прям как в «Матрице»!

С тех пор имя к ней так и приклеилось.

– Выходи! Яви себя миру! – кричит Питер. – Я вот о своей ориентации, например, всему миру раструбил, – тихонько добавляет он.

Пифия удивленно вскидывает голову – мол, неужели меня заметили?

Я машу ей, чтобы подошла.

– Слушай, – начинаю. – Спасибо за то, что хочешь помочь. Но очень уж ты… как бы это сказать… маленькая.

– Ты меня плохо знаешь, – с непроницаемым лицом заявляет она.

– С удовольствием узнаю тебя получше. Когда вернусь. А пока давай отвезем тебя домой.

– Нет, – не соглашается Пифия. – Я могу пригодиться.

Так, к голосу разума эта пигалица глуха. Обратимся к силе. Я кладу руку Пифии на плечо. Теперь из-за нее придется возвращаться, вот досада!

Неожиданно мое запястье оказывается у Пифии в руках, она заламывает мне пальцы, и тело пронзает дикая, невыносимая боль. Я спотыкаюсь, девчонка лупит меня по ногам, те подкашиваются, и в довершение я получаю удар по горлу игрушечными маленькими пальчиками, сейчас напоминающими когтистую птичью лапу.

Дыхание возвращается ко мне небыстро.

– Черт, сестренка… – бормочет Питер.

– Я могу пригодиться, – повторяет Пифия.

Донна поднимает меня с асфальта. С трудом сдерживает смех.

Я, согнувшись в три погибели, тычу вверх указательным пальцем – мол, внимание, речь держать буду.

– Добро пожаловать в команду, – выдавливаю из себя.

Теперь и у нас есть свой хоббит.

Проезжаем бывшую школу Питера, Стоунволл, на Астор-Плейс. Здесь учились старшеклассники геи, лесбиянки и трансгендеры, к которым в «нормальных» школах относились хреново.

Питер. Старая добрая альма-матер.

Я. Клевое заведение было?

Питер. А то! Гейское-гейское, веселей не придумаешь. Занятие по дизайну интерьеров, изучение мюзиклов, а на третьем уроке – дискотека. Потом у лесбиянок – урок кройки и шитья. (Задумывается.) Да нет, обычная школа. Только не травил никто. По крайней мере за то, что ты – гей. Скорее, могли травить за то, что недостаточно гей.

Я. Ну… теперь-то стало лучше, да? В смысле, народу уже типа недосуг гомофобией страдать.

Питер. Точно. Ура. Я всегда говорил – нам дадут жить спокойно, только когда мир сдохнет.

Решаю сменить тему и спрашиваю у всех:

– Слушайте, а вам задавали рассказ «На реках Вавилонских»?

Джефферсон. Это который про парня из будущего? Он попадает в таинственный город, разрушенный после Третьей мировой войны. А город подозрительно напоминает Нью-Йорк.

Пифия. Ага. Мы его как раз читали. Ну, перед Случившимся. Прикольно было.

Я. Самый крутой апокалипсис – в фильме «Безумный Макс 2: Воин дороги».

Джефферсон. Ты у нас просто перекати-поле.

Питер. А мне всегда зомби нравились. Но те, что медленно бродят. Которые бегают, сильно страшные.

Я. А как вам «Бегство Логана»? Мы с вами типа такие Логаны. У них там все классно, только в тридцать пять лет людей убивают.

Питер. В тридцать пять? Старики!

Пифия. Мне нравятся разные суперспособности. Вроде теликинеза.

Я. Да уж. Наш апокалипсис – отстой. Кругом воняет, и у нас ни суперспособностей, ни крутых наворотов типа ховерборда. (Кричу в кабину.) Эй, Умник, почему ты не умеешь делать ховерборды?

Умник. Законы физики не дают.

Я. А, и ты отстой.

Умник (обиженно). Я не отстой.

Я. Не парься, Ум. Я пошутила. Шутка юмора. Сарказм. Короче, говорю то, чего на самом деле не думаю.