Мир внизу - стр. 13

Я смахнула с гладкой поверхности камня розовые лепестки, обнаружив там над всеми именами надпись маркером, затертую, но не выведенную до конца. «Красота лейтенанта Айроуз».

Как грубо.

Айроуз, в отличие от отца, на Четвертой не особо любили. Побаивались и старались не переходить дорогу – да. Но моей тетке и не нужна была чья-то любовь, она казалась вполне самодостаточной, занимаясь делами корпуса и трудясь на благо Четвертой. Я уже не говорю о том, что внешность волновала ее в последнюю очередь, а шрам ни на что в ее жизни не повлиял – ну, точно не тот шрам, который можно было увидеть на ее лице. Обычно при виде этой дурацкой надписи на камне я думала о том, что ее автор – идиот. Сегодня же я смотрела на нее с приглушенным злорадством: а нечего делать рейнджерами всяких маргиналов. Но на самом деле я пришла сюда не для того, чтобы поразмышлять о своих отношениях с теткой.

Еще несколько камней осталось позади.

– Привет, – сказала я и погладила выжженные буквы имени человека, погибшего больше двух лет назад. На самом деле с тем же успехом я могла здороваться с книгами на моих полках, со столиком в кафетерии, где мы зачем-то выцарапали свои инициалы, с дверью его каюты, которую теперь занимал какой-то парень из техников. Под этим камнем не было даже пепла. Все осталось внизу, на Земле…

Меня вдруг отвлекло какое-то движение на периферии. Я быстро повернулась туда – не хватало еще, чтобы меня застали разговаривающей с камнями посреди ночи! – но никого не увидела. Розовые деревья беззвучно роняли лепестки, небо молча взирало на Сад Памяти через иллюминатор, тихо гудели преобразователи. Все было спокойно.

Со всеми этими страхами за собственную репутацию я начинала превращаться в параноика. Тем не менее я обошла сад, пытаясь понять, была ли мелькнувшая тень действительно лишь плодом моего воображения. Возможно ли, что кто-то еще решил почтить память своего погибшего товарища посреди ночи? Возможно ли, что я его спугнула?

Но, судя по всему, мне и правда просто показалось.

Я даже не удивилась, когда через два месяца не обнаружила своего имени в списках на высадку. Айроуз явно давала мне понять, что она здесь главная; я же продолжала игнорировать ее после того неприятного разговора, зная, что долго она без меня все равно не протянет.

Конечно, пропуск целого рейда – это очень плохо, учитывая, насколько скучна жизнь в иридиевой коробке между небом и землей. Ладно, это действительно очень плохо, но пока у меня было настроение кому-то что-то доказывать, ничего настолько страшного в лишнем выходном нет. В конце концов, я всегда могла сходить в кинотеатр на какую-нибудь ленту столетней давности, или заскочить в центр подготовки, чтобы пообщаться с кандидатами в рейнджеры (которые, к слову, мечтают стать мной, когда вырастут), или провести для себя одиночную симуляцию на необычных настройках… Не так интересно, как на Земле, и коллекция моя от этого не пополнится, но сойдет.

Никогда не понимала, как живут те, кто вынужден все свое время проводить на станции. Как им может не хотеться увидеть то, что осталось нам после Всплеска и Пришествия. Как их не тянет исследовать огромную могилу целой цивилизации, прочувствовать то, что было ее историей – настоящей, без прикрас, – а не слепо поверить чуши из наших школьных учебников и закрыть для себя эту тему навсегда. На самом деле, со своей позиции я даже в некотором роде сочувствовала всем не-рейнджерам.