Мир в руках - стр. 25

Но тогда получается, что взрослые страшные, потому что… Когда я думала, что я плохая девочка, я понимала, что все подарки и охорашивание – это за то, чтобы у меня мама была. Я об этом дяденьке домовому и говорю, кстати. А тётенька Печка только вздыхает, но почему, я не понимаю. Мамочка говорит, что это было неправильно. Но мама ошибаться не может, потому что она самая лучшая на свете. Значит… Значит, те взрослые…

– Значит, мы жили с мамочкой в стране плохих людей, – делаю я вывод. – А нас не охорашивали, а просто плохо делали, потому что плохому человеку противны хорошие. Значит, правильно говорила девочка из сна.

– Какая девочка из сна? – интересуется мамочка.

– Я до сказки, когда засыпала, то оказывалась в таком классе для хороших мальчиков и девочек, – объясняю я ей. – Они там что-то делали, а я пряталась и просто смотрела, потому что интересно на хороших посмотреть.

– И они тебя не нашли? – спрашивает мама, гладя меня по голове.

– Сначала нет, – отвечаю я ей, наслаждаясь её движениями. – А потом, когда мне такие подарки дали, от которых я не могла шевелиться, нашли. Но прогонять не стали, и охорашивать тоже.

Я рассказываю мамочке о девочке, что меня на руках держала, о нашей игре и о том, что это она мне сказала о сказке. Ну, когда взрослые об усыплении говорили. Мамочка опять плачет и обнимает крепко-крепко. И чудом ещё называет. Я рассказываю дальше, как они мне о ягодках рассказывали и о том, что не надо сказку бояться.

– Значит, мальчики и девочки из сна помогли нам спастись, – негромко говорит мамочка.

– Да, только учитель был против, – киваю я, – потому что детей не испытывают, это он так сказал.

– Детей действительно не испытывают, – слышу я голос дяденьки домового. – Знать, не было другого пути.

– А что это такое, «испытывать»? – спрашиваю я его.

И вот тогда он мне рассказывает, что сказка здесь появилась, потому что я очень хотела сказку, а мамочка просто боялась. И вот из-за этого всё вокруг теперь сказочное, а могло быть совсем по-другому. Но это я не очень понимаю, ведь и та девочка из сна сказала, что будет сказка, значит, у нас ничего другого быть не могло, вот.

– Дождик закончился, мамочка, – говорю я, увидев солнечного зайчика. – Пойдём за грибочками?

– Пойдём, маленькая, – соглашается мамочка.

Ей сейчас надо в коляску пересесть, но она как-то неожиданно легко это делает, как будто взлетает. Я минутку смотрю на это, а потом до меня доходит, что произошло.

– Спасибо тебе, дяденька домовой! – кланяюсь я углу комнаты.

– Спасибо большое, – вторит мне мамочка.

– Корзинка вас на столе дожидается, – отвечает нам дяденька домовой. – Возвращайтесь скорее.

Мне слышится в его голосе улыбка, поэтому я тоже улыбаюсь. Мамочка трогает колёса и едет на выход, а я сначала забираю небольшую корзинку, а потом пристраиваюсь рядом с ней. На улице, несмотря на прошедший дождь, совсем не грязно, а чуточку мокро, но я всё равно осторожно хожу, потому что так мама сказала.

– Здравствуй, дедушка Лес, – я останавливаюсь у приметного пня, чтобы разрешения попросить. – Разреши нам грибочков набрать, пожалуйста.

И опять ветерок ерошит мои волосы, как будто дедушка Лес меня гладит. Это значит, что он разрешает, потому что иначе мы бы поняли, что нельзя. Я киваю мамочке, и мы отправляемся в лес. Но далеко идти не приходится, потому что перед нами целая поляна, полная грибочков, открывается. Мамочка едет вперёд и аккуратно ножиком срезает грибочки. Ножик она в корзине нашла, значит, он там и должен быть, иначе бы нам его дяденька домовой не положил.