Мир с двух сторон - стр. 3
– «Знаю», – ответило то, любуясь собою,
– «Знаешь? Скажи тогда, Путь, владеет судьбою»?
– «Да, – ответило то, – судьба может быть разделённой,
Презренной, несчастной, благородной, соединённой.
Есть, кто всемирно прославлен или безвестен,
Вот путь судьбы в этом мире, что мне известен».
Вновь Чистота у Безначального вопрошала:
– «Кто ж из них прав?» – разобраться бы мне не мешало.
– «Глубже Незнанье, а Знание мельче, – то возгласило, -
Знанье – во внешнем, Незнанье – внутри, в нём скрыта вся сила».
В этот момент Чистота со вздохом сказала:
– «Я ищу Знанье незнанья, как Путь Идеала,
В мире ведь Знанье незнанья есть, и нет в нём сомненья,
В Знанье – незнанье, самодовольство и заблужденье.
Кто ж в этом мире познает Знанье незнанья»?
И Чистота на Путь обратило вниманье:
– «Путь – это то, ведь, что не видит никто и не слышит.
Путь – это, что невидимо и молчания тише,
Путь если виден и слышен, то это, просто, химера,
Это – не Путь, а некая форму обретшая сфера,
Истинный Путь выразить вряд ли можно словами,
Путь есть в нас, или вне нас, без нас он, или же с нами.
Тот, кто то, что форме форму даёт в мире, узнает,
В мыслях «Путём Великим» словами не называет.
Кто б ни спросил его о Пути, он не отвечает,
Тот, кто не видел Пути, говорит, что его знает,
Каждый, кто ищет, не зная свой Путь, в тупик попадает,
Так как Знаньем внутренним сердце его не обладает.
Ясно, что он во внешнем Вселенную не наблюдает,
Как в своём внутреннем мире первоначала не знает.
О Пути Вечном знаний он вряд ли способен добиться,
Так как не сможет в странствие в Пустоте Вечной пуститься».
4. Дерево на горе
(согласно размышлениям Чжуанцзы)
Бродя по склонам гор, Чжуанцзы дерево заметил,
С огромной кроной, пышными ветвями, густой листвой.
– «Почему не рубишь»? – спросил он лесоруба, встретив.
– «Ни на что не годно», – сказал тот, качая головой.
Друг приготовить для него решил гуся на ужин
Слуга спросил на дворе птичьем: «Какого выбирать»?
– «Но не того же, кто умеет петь, он нам не нужен.
Того, который петь не может, нам надобно поймать».
На день другой ученики учителя спросили:
– «Что не годится, дерево, жить дальше остаётся.
А вот негодной гусь для вас на ужин подаётся,
А как вы годность эту для себя определили»?
– «Себя бы поместил я между годным и негодным,
У нас меж годным и негодным нет определенья,
И в свойствах человека неизбежны затрудненья,
Поэтому я руководствуюсь свойством природным.
Но всё иначе, если странствовать, паря в эфире,
Природные все свойства оседлав, подобно буре,
Дракону иль змее, без славы и хулы жить в мире,
Со временем меняясь вместе в собственной натуре.
Не соглашаясь одному чему-либо предаться,
Паря и странствуя в гармонии с истоком вещим,
В среде вещей самим собой я буду оставаться,
Как вещь рядом с вещью буду, а не как вещь для вещи.
Откуда же со мной тогда возьмутся затрудненья?
Ведь были ж у нас раньше независимые предки,
В ту пору о годности не имели представленья,
И только на шкале времени ставили отметки.
Сейчас же мир иной, и дело обстоит иначе
С теми, кто говорит о тьме вещей и отношеньях
Друг с другом. Дела несут им одни лишь неудачи:
Единое разбито, созданное – в разрушенье.
Сейчас всех самых честных в обществе уничтожают,
Повсюду добродетельных перехитрить стремятся,
Везде достойных и почитаемых низвергают,
Всех бесполезных обмануть открыто не боятся.