Мир под кайфом. Вся правда о международном наркобизнесе - стр. 5
С рейвами есть, конечно, кое-какие проблемы – шум, мусор, – но в целом это просто развлечение для молодежи, размахивающей светящимися палочками. Однако по мере роста рейв-движения в 1980-х и 1990-х нарастала и паника в желтой прессе. МДМА уже был запрещен, поскольку его ингредиенты подпадали под Закон о неправомерном использовании наркотических веществ[5], но теперь речь шла о толпах подростков, занимающихся неизвестно чем в открытом поле – покуда пивоварни теряли прибыль. Поворотным моментом стал семидневный рейв в Каслмортоне в 1992 году. Полиции не хватало людей, чтобы арестовать всех, – копы на фотографиях выглядели полными идиотами. Вскоре, в 1994-м, был принят новый Закон об уголовной юстиции, согласно которому полиция получила полномочия разгонять вечеринки, характеризующиеся музыкой «с однообразным ритмом» (в отличие от других вечеринок, где все сидят по углам и скрипят зубами под Паваротти). Сегодня, конечно, электроника – давно уже общепринятый стандарт в клубах, где место наркокультуры занял старый, добрый, чистый и здоровый алкоголь.
Но рейв жив. Как-то раз я нашел в фейсбуке такую вечеринку – «Слет неземных существ» или что-то вроде того. Обычно они организуются так: ты получаешь адрес, позвонив по телефону в тот же вечер. А когда федералам наконец становится об этом известно, мероприятие уже в самом разгаре, и у них не хватает ресурсов и людей, чтобы его разогнать. Но на этот раз какой-то идиот запостил адрес прямо в фейсбуке, и, когда мы добрались до места, вечеринку уже накрыли, а вокруг складского здания стояли полицейские машины. Образовалась толпа человек из двухсот разочарованных тусовщиков, которым было некуда идти. Кто-то предложил ближайший парк. Проведя переговоры с местными водителями автобусов, все мы успешно добрались до нового места – чтобы обнаружить, что полиция снова нас опередила. Впрочем, на этот раз тут были только две патрульные машины, по одному сотруднику в каждой, а парк был обнесен лентой с надписью «Оцеплено полицией, не заходить». Нас было в сто раз больше, чем их, и мы подумали, что, если просто ломанемся, они ничего не смогут сделать. Мы повернулись лицом к копам и начали отсчет. Я приготовился. «ПЯТЬ… ЧЕТЫРЕ… ТРИ… ДВА… ОДИН!»
Я перепрыгнул заграждение и побежал по дороге внутрь парка. Бежал и слышал свои шаги… только свои шаги. Я оглянулся и испытал ужасное чувство: побежал только я один. Все остальные стояли за заграждением и ржали, а двое ленивых копов смотрели на меня со смесью презрения и удивления. Я не мог просто вернуться обратно, потому что в кармане куртки у меня было с десяток свертков с липким зеленым ганджубасом для продажи, так что мне оставалось только бежать дальше, с трудом увернувшись от еще одной патрульной машины, прибывшей на подмогу. Я пробежал через весь парк, продрался сквозь кусты, потом выбрался из городка по проселочной дороге через поля – и в конечном счете вернулся назад, на то же место. К тому времени кто-то врубил на полную громкость музыку в машине и импровизированная вечеринка была в самом разгаре, так что я начал приходить в себя. Так продолжалось час или два, пока трое остававшихся на месте копов не дождались подмоги в виде четырех минивэнов, набитых решительно настроенными держимордами. Я начал стремительное отступление вместе с остальными, однако у легавых были другие планы; из-за спины я слышал свистки и крики.