Мир не вечен. Цикл книг: «Эйриния». Книга первая. Том III - стр. 15

– Но… Я ослушался отца. По дороге сняв с преступника мешок с головы, я увидел, что он – это она…

– Хороша басня, – не верил ни единому его слову песчаного окраса мышонок.

– Тош! – одернул его Пик. – И что она сказала?

– Тебе задали вопрос, – прикусил язычок «вышибала» и снова надавил на Гостя.

– Что однажды Правда найдет Путь сквозь пелену лжи, и Малия откроет всем Истину…

– И всё?! Это всё? – повысил голос серый мышонок.

– Всё, – виновато опустил взгляд крыс и притих.

Не желая более поднимать эту больную тему, Пик оставил Гостя, тяжко вздохнул и отошел в сторону.

– А как здоровье Принцессы Софии? – заметив грусть друга, поинтересовался Тош.

– У неё ушиб головы. Она пришла в себя, но ничего не помнит! У неё, как там… – запамятовал Себ, но ему на помощь пришел очередной Посетитель.

– Амнезия! – прозвучал голос с верхних ступеней лестницы.

– Звучит, как название места, из которого фиг выберешься! – обернулся на голос паренек.

Как Пик и Ноча, он крайне удивился, ибо перед ними предстал тот самый Лекарь, который однажды им уже помог.

– Вы?!

– Да, это я! Прошу извинить меня, если прервал вашу задушевную беседу, – чуть поклонился средних лет высокий, худощавый песчаный мышь с аккуратно подстриженными волосами цвета пшеницы.

Его темно-карие глаза излучали доброту и заботу, вне зависимости от статуса тех, кто обращался к нему за помощью. Сдержанность в эмоциях и жестах, говорило о том, что ему не раз приходилось со спокойным выражением лица выносить родным и близким раненных свой «вердикт». Тем не менее, он не казался жестокосердечным, холодным или безучастным к своим пациентам.

На нем красовался восточного покроя кафтан до пола из плотной темно-коричневой ткани с небольшим ворсом, подпоясанный на талии широкой полоской обычной ткани. Он был накинут поверх алого цвета рубахи на пуговицах и шаровар, заправленных в узкие остроконечные сапоги.

– Ничего, мы уже закончили! – с этими словами Тош отшвырнул от себя Себа.

– А что с ней? – вытянул шею серый мышонок.

– Временная потеря памяти, – пояснил Лекарь, спускаясь в каюту. – Простите меня! Если бы я знал, что всё так выйдет…

– О чем вы? – со всей возможным гостеприимством встретили его мышата.

– Это я… Я обрек вас на здешнее заточение… Прекрасно понимая, что вас сгноят в тюремных казематах Эсфира, я, поймав ваш взгляд в сторону флагмана Ренна, наивно подумал, что вы знакомы с северянами… Я пробрался им на борт, как проверяющий врач, и всё рассказал тамошнему капитану. Но мне и в голову не могло прийти, чем всё это кончится…

– Почему?! Почему вы не остановили их, – сорвался тут с места Пик и вцепился в рукав длинного одеяния мыши обеими руками.

– Я… Пытался… Но меня и слушать не стали, – крайне виновато опустил взгляд Лекарь.

– Но… Но… Столько ни в чем не повинных мышей погибло из-за… – не в силах договорить, серый мышонок обреченно рухнул на пол.

– Еще раз – простите меня…

– Вам незачем извиняться, – вышел вперед Тош. – Это Вы нас простите… Вовсе не так мы хотели отблагодарить нашего Спасителя…

– Неужели это правда, и сам Ян Фрид погиб?! – нарушила своё молчание Ноча.

– Боюсь, что это так. Но это еще не всё… Тот, кто отравил Тимура-Пашу очень хорошо разбирался в ядах. Содержание его в крови не смертельное, как и в обнаруженных мною на одежке Себа и Августа высохших капельках вина…