Мир Логосов. Города в поднебесье - стр. 1

В которой рассказывается о том, как глупо я жил, как глупо умер и как глупо получилось потом – хотя я надеялся, что все глупости моей жизни уже закончились.

Помню, когда я был маленьким, то считал, что живу нормально. Как и все остальные дети. Я потом ещё долгие годы пытался снова поймать ощущение «нормальности жизни». Это ведь просто внутреннее ощущение, но оно помогает смириться с тем, что всё идёт через одно место. Честное слово, вот когда ты об этом не знаешь, то и не переживаешь из-за странных ситуаций, ещё более странных происшествий – и всего такого прочего…

В первый раз с тем, что я какой-то не такой, как все – и не со знаком «плюс», а со знаком «минус»! – я столкнулся в первом классе школы. Когда пять раз подряд опоздал, потому что застревал в лифте. В школу тогда, в первом классе, меня водила бабушка, и она всегда отправляла меня в кабинет одного: не считала нужным общаться с моей учительницей. Я как сейчас помню момент, как вхожу в пятницу, опоздав на первый урок, а наша Анна Валентиновна (на всю жизнь запомнил её имя-отчество) смотрит на меня эдак насмешливо и говорит:

– Что, Малышев, опять застрял в лифте?

И весь класс хохочет, а кто поглупее – и пальцем на тебя показывает. А ведь ты и в самом деле застрял… В пятый раз. В одном и том же стареньком лифте…

– А что же ты, Малышев, по лестнице не ходишь?

Ну маленький я ещё был, чтобы объяснять, что по лестнице бабушка не может!.. Даже с третьего этажа ей тяжело спуститься.

– Садись, фантазёр!

Фантазёр – проклятое прозвище, намертво закрепившееся за мной с тех самых пор. Кто-то скажет – хорошее прозвище, красивое. Но вы просто не знаете, как его произносили те, кто меня тогда знал. Ведь одно и то же слово в русском языке можно произнести совершенно по-разному. Важны и интонация, и выражение лица, и мимика, и тон голоса… Всё важно…

А ведь случались в моей жизни глупости и раньше. Ещё в саду, я помню, были у нас старые качели – на четырёх детишек. И всем на них качаться запрещали, но не всегда воспитатели могли уследить. Три года на них все качались, стоило только отвернуться. А я не качался – не хотел злить воспитателей.

И стоило мне в первый раз на них залезть, как они обрушились вместе с четырьмя детьми. Все расплакались, хотя отделались лишь ссадинами и ушибами, а я сижу и молчу… Оказалось – трещина в правой руке. Правда, это выяснилось уже потом, а остаток дня меня просили не выдумывать и вести себя нормально. Я ходил и терпел. Скандала не случилось, потому что это был последний день в том садике. Моя семья как раз переехала в другой район…

В новом садике нам поставили новые шкафчики, и только мой постоянно ломался. Мои любимые игрушки постоянно пропадали и терялись, мои любимые вещи рвались, а если в моей жизни что-то случалось – то обязательно так, что нарочно не придумаешь… Это было с детства, если верить рассказам папы и мамы. С детства… Что я невезучий, я понял ещё в первом классе – и вот это знание мне точно не было нужно…

Я вылетел из школы в девятом классе, потому что меня подставили одноклассники. Они-то просто хотели свалить вину за своё хулиганство, но в итоге дело дошло до отчисления и детской комнаты милиции. Нет, потом всё раскрылось, и меня оправдали, – но всё равно отчислили… Чисто на всякий случай… Я был тем неудачником, кому не досталось места в ПТУ поблизости от дома – пришлось мотаться на другой конец города. Но даже в ПТУ я не задержался надолго: вылетел с треском – хотя дураком не был, отнюдь…

Я ждал армии, но меня не взяли. Я влюблялся в девушку только для того, чтобы прийти на первое свидание, попасть в глупейшую ситуацию – и больше никогда с ней не разговаривать. Я устраивался на работу лишь для того, чтобы с треском вылететь или прийти к закрытым дверям фирмы-банкрота.

Я привык и научился жить с этим к своим огромным двадцати годам…

Я даже работал уже почти год на складе грузчиком…

И я умер самым глупейшим образом. Нелепейшим образом!.. Я даже не знаю до сих пор, что было в этом проклятом ящике! Какой-то механизм, который зачем-то запустился (хотя и не должен был), разворотил ящик (хотя вроде бы не мог) и загнал мне совершенно тупую трубку в бедренную артерию… Трубку! В бедренную артерию! И ведь даже больно не было – наступил болевой шок.

– Да ладно! – сказал я, оседая на пол и пытаясь остановить хлещущую кровь.

Ах да, я ещё подёргался, когда в этом агрегате замкнуло электронику и меня приложило током… А когда я пришёл в себя, спасать меня было уже поздно. Прибежавший на шум охранник склада вызвал скорую, но я её так и не дождался – отрубился.

Из-под потолка я смотрел, как бригада реаниматоров пытается вернуть моё тело к жизни. И ждал, когда же, наконец, откроется туннель, про который все рассказывают. А потом меня в него засосёт, и я снова встречусь с умершей бабушкой и погибшими в отпуске родителями.