Мир, который не вернуть. Том 3: Год Второй - стр. 26

– Привет, Кость. Уже проснулся? – спросила Женя. Я кивнул в ответ.

– Чего это они с утра пораньше? – спросил я. Женя села рядом. На ней совсем не было лица. Обычно она старалась улыбаться, чтобы другим было легче, но, видимо, не сегодня.

– Да как обычно… Сколько времени прошло уже, как мы едем?.. И всё никак не приедем… Паша не уступит в этот раз – это он уже решил.

– Ну, это они всегда так, – сказал я. Женя кивнула. – А когда Паша решил? Мне он ничего не говорил.

Женя вздохнула, и посмотрела в потолок, вытянув и скрестив ноги перед собой.

– Да я и сама узнала только вчера вечером… Он почти всю ночь не спал, думал, а стоит ли вообще туда ехать… Кэт говорит, что он о нас не думает, а он постоянно думает… Мы же здесь не просто так задержались – всё это время он решал… А вчера решил, что пора решить окончательно.

– Решил? – я знал ответ, но не знал, что можно было спросить ещё.

– Как видишь, – ответила Женя.

– А что Никита говорит?

– Ты же знаешь: ему всё равно. Куда пастух – туда и стадо.

Перепалка в коридоре неожиданно прекратилась.

– А сам-то ты что думаешь? – спросила Женя.

– Не знаю, – я встал и подошёл к окну, отодвинув занавеску. По углам была сеть из тоненьких линий паутины. Несколько мух, безжизненно, но крепко связано, висели внутри. Где-то в глубине всех этих переплетений своего часа ожидал паук – словно охотник, который долго прячется, а затем нападает на беспечную жертву. – Куда поедем – туда поедем.

– Такое ощущение, будто вы с Никитой и не живые совсем.

Грустно улыбнулся.

– Внешне ещё живые, но внутри – уже нет, – как бы про себя проговорил я. – Давно умерли с кем-то близким…

– Глупости всё это. Живые вы. Просто накручиваете себя сильно. Наказываете за то, что не в силах исправить. Но, знаешь, что я тебе скажу? Никому от этого лучше не будет. Мы все потеряли слишком много, чтобы просто жить дальше, но это не повод, чтобы отдаваться течению. Нужно вести свою лодку: к берегу или горизонту – но вести самому.

За окном тихо покачивались налитые жизненным соком кленовые листья.

– Какой смысл? Мы все умрём когда-нибудь. Люди совершили столько ошибок… и на этот раз уже ничего не вернётся, – я несколько секунд молчал, а затем тихо повторил: – Ничего уже не вернуть. Ничего.

Женя резко встала.

– Дураки вы, – и пошла к двери.

– А ты что думаешь? – спросил я. Женя была уже у самой двери. Она остановилась, не поворачиваясь. – Не о жизни, а что Паша хочет. Насчёт этого «возрождения», и прочего.

– Я, конечно, боюсь, но Паша прав: нужно ехать. Нужно попытаться. Да, здесь мы проживём ещё какое-то время, потом можно переехать в другое место, а потом снова, и снова… а смысл? Смысл всего этого?..

– А если там ничего не будет? Вдруг это место – пустышка? И что мы зря ехали? – я всё так же смотрел в окно. Через дорогу медленно брёл восставший. Он слегка ударился о корпус стоящей машины и отскочил назад, а затем развернулся и побрёл в другую сторону, откуда пришёл. Вдалеке пробежали ещё двое: за кошкой, которая пыталась убежать со всех сил, но, прямо перед деревом, один из восставших прыгнул и зубами схватил её, а затем руками разорвал и оба принялись поедать мёртвое животное, раскидывая клочья шерсти в стороны.

– Тогда мы будем знать, что попытались, – Женя вышла из комнаты. – И что надеяться на это нельзя. Только на себя.