Мир колонизаторов и магии. На пути в академию - стр. 11
Старая, как наш мир, пословица: «Добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо больше, чем просто словом», – снова подтверждала свою неопровержимость. Голландец недовольно поморщился, признавая мою правоту, а потом, внимательно глядя на меня, проговорил.
– Ты слишком грамотен для своих лет, либо твой возраст намного старше, чем ты выглядишь! Ты кто на этом корабле?
– Всего лишь навигатор!
– Всего лишь, – усмехнулся своим мыслям ван Белевер, – а кто тебя учил?
– Отец, монахи, море, капитан де Ломо. Многие приложили руку к моему обучению, за что я безмерно благодарен им. А долг, как известно, платежом красен. К тому же, мне должны заплатить за мои услуги. А капитан пьян, это неприемлемо, – завернул я незнакомое ему слово, произнеся его по-русски.
Очевидно, что голландский капитан посчитал сказанное каким-то неизвестным ему ругательством и пропустил мимо ушей, поняв саму суть моего ответа, и больше ничего не говоря, удалился за свой столик, мрачно попыхивая трубкой.
Мы кое – как смогли добраться до нашего корабля и, встреченные там остальной командой, уже успевшей принять на борт свежую воду и небольшой запас продуктов, улеглись спать.
Эту ночь я провёл на вахте, вместе с несколькими матросами, справедливо опасаясь, что голландец может попытаться совершить на нас нападение. Ведь мы были беззащитны, о чём я и поведал всей остальной команде, изрядно взбудоражив её и заставив отказаться от употребления нескольких галлонов вина, привезённого с берега и бывших подарком от этого самого голландца.
Ночь прошла беспокойно. До рези в глазах я всматривался в спокойную гладь бухты, отслеживая вместе с двумя другими матросами каждую тень на её поверхности. Кроме кормового фонаря, мною был вывешен и носовой, чтобы никто, заходя в туалет, не промахнулся мимо специальных отверстий, заодно, он отлично освещал всё пространство возле носа корабля.
Не знаю, задумывался ли капитан голландцев или капитаны португальских каравелл о нападении на нас. Но две тени, показавшиеся было на воде, после того, как заметили нашу вахту и, разглядев горящие фитили на пяти аркебузах, связанных между собой для одновременного залпа, оставили нас в покое, без следа растворившись в черноте ночи.
Отстояв ночную вахту и дождавшись пробуждения капитана, я рассказал ему обо всём, что происходило вчера, в том числе и о его попытках продать груз и корабль за тысячу реалов. Это вызвало у старого моряка, и так плохо себя чувствовавшего, острый приступ досады и раздражения.
Под его дикие крики и ругань я спустился на нижнюю палубу и, удобно устроившись в своем гамаке, тут же заснул крепким сном, без всяких сновидений и кошмаров. Как будто бы выключили свет, а потом снова его включили.
На Флореше мы провели ещё почти месяц. Несколько дней наш капитан торговался, пока, наконец, они не ударили с голландцем по рукам. Затем мы перегрузили наш груз на голландский флейт, получив за это вполне адекватные деньги. Вернее, деньги получил наш капитан, как владелец судна и хозяин всего груза.
Дальше была выплата честно заработанных пиастров, кутёж команды на берегу и ремонт судна, который грозил затянуться до весны. Столько ждать я не мог, о чём и сказал своему капитану.
– Ну что ж, Филин, я всегда буду рад тебя видеть у себя дома в Кадисе. Жаль, что у меня растут трое сыновей. Была бы у меня дочь, я бы с удовольствием отдал её за тебя замуж. С таким мужем она никогда бы не пропала! Но, чего нет, того нет. Я выплатил тебе аванс в сто реалов, но твои заслуги перед кораблём и лично мною гораздо более велики.