Мир, где приносят в жертву планеты - стр. 11

Абидеми никогда не говорил молодой жене, что мечтает о том, что когда-нибудь настанет день, и ему не нужно будет забирать чужие воспоминания. Это была единственная достойная работа, которой он мог заниматься, но он ненавидел ее больше всего. Знал, что ничего не изменится, но продолжал надеяться. Иногда, особенно ночами, Абидеми вскакивал с кровати и начинал кричать. Он никогда не помнил, что ему снится, но это не были его воспоминания – он хотел верить, что не его. Так было проще забывать об этом. Так было проще привыкнуть. Привыкла и его жена, Нкиру.

Возможно, так же, как Абидеми верил, что все эти ночные кошмары принадлежат кому-то другому, а не ему, и Нкиру верила, что это просто работа, которая ничем не хуже и не лучше других работ. Проще не думать об этом, воспринимать как запах завода или рыбы, преследующий других мужчин в зависимости от их работы.

Когда дочери Абидеми исполнилось пять лет, он начал делать записи, способные помочь ему отделить настоящие воспоминания от чужих. Никто не знал об этих записных книжках. Абидеми вел их, закрываясь каждый вечер на четверть часа в ванной. Он рассказывал себе самому о своей дочери, жене, работе, друзьях, чтобы помнить о тех, кто ему дорог. Но были и другие – из чужих воспоминаний. Мужчины, женщины, дети. Их любили те, у кого забрал воспоминания Абидеми. Забрал вместе с их болью и отчаянием. Умершие дети, друзья-предатели, ушедшие женщины. И боль эта иногда становилась невыносимой.

Отчаяние. Абидеми начал плакать, хотя не делал этого с раннего детства, но не сразу понял, что плачет. Чувств было так много, словно с его нервной системы сняли кожу. Чужая паранойя, чужая любовь, чужое отчаяние. И все это нужно игнорировать, улыбаться дочери, заниматься любовью с женой, доверять коллегам на работе, здороваться с соседями. И так много чувств! Главное – почаще заглядывать в свои записные книжки, знать, что реально, а что нет, но… Но быть черствым, игнорировать чувства, пусть и чужие, не так просто. Особенно если одновременно с этим нужно продолжать кого-то любить, кому-то доверять.

Девушка. Ее звали Субира. Абидеми посчитал это крайне странным, особенно если учитывать, что африканское имя носил человек с белоснежной кожей. Он встретил ее в закусочной, куда заезжал на обед почти каждый день. Она улыбалась, и Абидеми казалось, что он знает ее всю жизнь. Это была либо любовь с первого взгляда, либо очередная боль чужих воспоминаний. Но боль приятная, томительная, когда ждешь встречи, ищешь ее взглядом, думаешь о ней. И если она и принадлежала кому-то другому, то, скорее всего, была лишь случайной частью более тяжелых воспоминаний. Так, по крайней мере, думал вначале Абидеми, пока невинное увлечение белокожей девушкой не переросло в нездоровую одержимость.

Каждый день Абидеми ждал часа, когда отправится в кафе, где работала Субира, и если не встречал ее, то настроение портилось на весь день. Она была его светом, его глотком свежего воздуха в этом мире чужих страданий и многообразия, большая часть которых не принадлежала ему. Но Субира была частью его жизни: реальная, живая. Не тень и не всплеск отчаяния, приходившие дождливыми вечерами, в которые прежний хозяин этих чувств думал о самоубийстве или о бессмысленности своей жизни – Абидеми хотел верить, что все именно так.