Мир до и после дня рождения - стр. 28
Она не принадлежала к числу людей, привыкших пить алкоголь на голодный желудок, изменение привычек, даровавшее вначале ощущение свободы, могло в одно мгновение привести к полной отчужденности от своего собственного «я». Ирина взяла запотевшую бутылку, открутила пробку, сделала поспешный глоток и, решив вести себя благообразно, налила в бокал далеко не скромную порцию. В конце концов, они решили праздновать.
Манеры Лоренса не позволили указать ей, что его кусок гораздо больше того, на который он рассчитывал.
– Красный! – по-русски воскликнул он.
– Дурачок, – произнесла Ирина с самой легкой иронией, на которую была сейчас способна. – Ты хотел сказать «красивый». Красная площадь, да? Помнишь?
Ее всегда веселила неспособность Лоренса разобраться в русском языке, но, видимо, сейчас в ее интонациях было нечто, заставившее его оглядеть ее особенно внимательно.
– Извини, пожалуйста, – вежливо произнес он. – Конечно красивый. Да. Красивый пирог.
Ирина удивилась, что он помнит слово «пирог».
– Или моя красивая жена.
Бог мой. По-русски Лоренс назвал ее женой. Это слово, как никогда, показалось слишком нахальным.
Есть некоторая закономерность в том, что и красивой он может назвать ее только по-русски. В английском Лоренс находил такие эпитеты, как «симпатичная», «милая», они могли подойти как для жены, так и для хомяка. Неприлично с таким раздражением реагировать на комплимент любимого человека, но мысли об эмоциональной окрашенности языка вызывали болезненные воспоминания об отце. Он помогал актерам второсортных фильмов работать с текстом и был великолепным знатоком всех акцентов; именно он учил актера, озвучивавшего в «Приключения Рокки и Бульвинкля» Бориса Баденова, как сделать гласные более твердыми, такими, как должен произносить их советский шпион. Он с легкостью переходил от китайского акцента к ирландскому, все это выглядело чрезвычайно забавно. Он говорил ей, что любит ее или гордится ее успехами, только передразнивая переливистое «р» Шона Коннери или перекладывая на мелодию и добавляя шведский акцент. Будучи ребенком, она обожала все голоса, которыми он читал ей сказки, но с возрастом очарование исчезло. Рожденный в Огайо, он в обычной жизни говорил так, словно западная манера произносить слова входила в его коллекцию акцентов.
Возможно, Лоренс использовал русский для сентиментальных фраз, звучащих, по его мнению, неловко по-английски, это был их кодовый язык, которого сейчас стало слишком много. Это было очень личное. И причиняло боль.
– Спасибо, – произнесла Ирина по-английски, чтобы положить конец практике русского.
Но Лоренс вымолвил следующую фразу по-русски, настаивая на продолжении.
– Ты устала? – Интонация показалась ей трогательно-мягкой.
Ирина склонила голову. К пирогу он так и не притронулся.
– Да, немного устала. Плохо спала. – Она надеялась, что это нельзя счесть ложью. Ведь если человек совсем не спал, это и значит, что он плохо спал.
– Ты о чем-то все время думаешь? – Заметил. Выпытывает.
– Может, дело в суши. Сырой тунец – это всегда рискованно. Не уверена, что смогу это съесть, аппетит пропал.
– Ты действительно бледная.
– Да. Я так себя и чувствую. – Не желая показать, что следит за временем, Ирина тайком взглянула на часы на запястье Лоренса. Черт. До передачи еще целых пять минут.