Мир Аматорио. Неделимые - стр. 31
Для всех я пропала без вести. Но в этом доме ничего не изменилось. Нет никаких признаков скорби, утраты и горя.
Абсолютно.
Ничего.
С неестественным спокойствием я отхожу от окна. Расправляю плечи и покидаю спальню, чувствуя, как нечто холодное образуется в животе.
Я собираюсь убить собственного отца.
Технически это будет сделано не моими руками. Но это не отменяет того факта, что я стану убийцей.
В третий раз.
Я застываю у вершины лестницы. В гостиной повисает напряженная тишина, которая буквально вибрирует в воздухе. Мой взгляд опускается и сталкивается со взглядом мужчины, которого я когда-то называла папой.
– Не ожидал увидеть меня? – первой нарушаю молчание. – Надеялся, что я давно умерла?
От звука моего голоса Льюис вздрагивает и роняет из рук дипломат. Его лицо, обычно гладко выбритое, но сегодня на нем щетина. Кроме того, морщин стало больше, и они более глубокие, чем раньше.
– Зачем ты так со мной, Кимберли? – спрашивает Льюис. – Я до последнего наделся, что ты жива, и с тобой все в порядке. Сегодня наступил счастливейший день в моей жизни. Наконец-то, ты дома.
От повышенного волнения в животе затягивается напряженный узел. Но я зашла так далеко не для того, чтобы остановиться сейчас.
Я медленно спускаюсь. Льюис наблюдает за мной, прижимая руку к груди. Его плечи подрагивают, глаза блестят. Но это не трогает меня. Я пролила достаточно слез, и меня больше не беспокоят чужие рыдания.
Как только моя нога касается последней ступени, Льюис делает шаг в мою сторону и раскрывает руки, собираясь обнять меня. Но я встречаю его с таким непроницаемым и отчужденным выражением, от чего он останавливается, не решаясь шагнуть дальше.
– Я виноват перед тобой. Вместо того чтобы оберегать, толкнул тебя в руки монстра. И понял это давно, – Льюис почти переходит на шепот. – Когда ты исчезла, я проклинал себя каждый день. Каждое утро просыпался с единственной мыслью: однажды ты войдешь в эту дверь и дашь мне шанс все исправить. Прости меня, Кимберли, – он плачет. – Ты – моя дочь. Я люблю тебя больше всего в этой жизни.
Окончательно разрыдавшись, Льюис срывается с места и притягивает меня к груди. Я напрягаюсь и замираю.
Никогда бы не позволила ему к себе прикоснуться. Но мое тело будто бы парализовало, и я не могу пошевелиться. Такое ощущение, что Льюис забрался в мою голову и сказал слова, которые я когда-то мечтала услышать.
Я была готова к чему угодно. Но только не к этому.
– Я понимаю, что тебе сложно, – Льюис отстраняется, его глаза покраснели от слез. – Нам обоим нужно время. Но главное, что ты дома.
С нерешительной улыбкой он делает жест рукой, приглашая меня за обеденный стол. Я не могу из себя выдавить ни единого слова и молча киваю.
Он отправляется вглубь гостиной. Я иду за ним и смотрю в его затылок. На Льюисе белая рубашка и темно-синий жилет. Он отодвигает для меня стул, и я сажусь за стол, будто в самом деле собираюсь с ним обедать.
Льюис занимает свое привычное место во главе стола. Напротив просторного окна, откуда отлично просматривается обзор для Киллиана.
Мой брат будет держать его на прицеле ровно до того момента, пока я не дам сигнал.
Мне достаточно поднять руку и выставить вверх указательный палец.
И все будет кончено.
В гостиной снова наступает тишина. Лишь слышно, как тикают старинные настенные часы. Рядом со столом появляется миссис Хельсман с подносом, на котором дымятся две чашки. Она оставляет одну из них перед Льюисом, а вторую передо мной.