Минус одна минута. Книга третья. Последняя земля - стр. 8
Зинин терпеливо подождал, пока Стас пересядет во второе кресло, подтянул к столу один из беспорядочно стоявших вдоль стен стульев и тоже уселся.
Стас молча разлил водку по стаканам и быстро опрокинул свой.
– Здорово получается, да? – агрессивно заговорил он, вызывающе глядя в упор на потянувшегося за своим стаканом Зинина. – Пока я играл в демократа – вы все на меня бочки катили: дескать, стал вождем – так веди, нечего сопли жевать…
Зинин, не отвечая, налил себе снова и откинулся на спинку стула.
– Скажешь, ты мне этого не говорил?
– Не скажу, – равнодушно согласился историк, внимательно рассматривая свой стакан. – Говорил.
Стас сник и тоже уставился в опустевший стакан. Зинин молча потянулся за бутылкой и налил Стасу и себе.
– Ты-то хоть понимаешь, кто убил Лилию? – с горечью спросил Стас.
– Понимаю. Ты.
– Правильно понимаешь. Ее убил я – как раз тем, что играл в демократию. Ты, помнится, сам говорил: все, кто оказался на Другой Земле – недочеловеки.
– Положим, так я не говорил, – возразил Зинин, впервые с момента пожара в вольере обнаружив признаки здравого рассудка.
– Неважно. Значит, Галилей говорил, – отмахнулся Стас. – Все, кто здесь, на нашей Земле хотели не сделать, а получить.
Услышав это неожиданное «на нашей Земле», Зинин выхлебал еще порцию водки и наконец-то заинтересовался:
– Матушев тоже?
– Ну… – смешался Стас, – Матушев – это совершенно особая статья. У него мечта была такая, которую только здесь и можно было осуществить.
– Ну не скажи… – запротестовал Зинин. – Тогда уж будь последовательным: чтобы придумать теорию Большого взрыва, вовсе не надо было оказываться в начале времен. Значит, Матушев тоже мог бы…
– Да ладно тебе! – досадливо прервал его Стас. – Я тебе про другое говорю. Если бы я с самого начала построил народ в Долине ровными рядами, загасил бы Макса во время истории с питеками… Если бы я не делал вид, что Тимофей не опасен – не было бы той волны! И Лилия была бы жива, понимаешь ты?!
Он вскочил с кресла и заметался по кабинету, нервно перебрасывая стакан из руки в руку.
– И нельзя было, чтобы все научились создавать то, что хотят!
Зинин улучил момент, когда Стас проносился у него за спиной, и воздел вверх руку с бутылкой.
Стас недоуменно остановился, рассматривая полупустую бутылку, потом аккуратно извлек ее из зининской руки, наполнил свой стакан и так же аккуратно вставил бутылку обратно. Выпил, даже не поморщившись, как воду, и неожиданно спокойно проговорил:
– Поэтому сейчас я буду делать то, что считаю нужным. Вы считаете меня последним подонком – на здоровье. Сегодня я стал убийцей – пусть так. Я решил, что его нужно убить, и убил. Не надейся, я не жалею. Так было нужно.
– Нужно для чего? – мрачно спросил Зинин. – Чтобы скрыть последствия твоей ошибки?
Стас медленно обошел кресло и встал прямо перед Зининым, нависая над тщедушным историком всем своим длинным телом.
– Не скрыть, а устранить, – жестко произнес он, глядя поверх зининской головы куда-то в окно. – Макс бы не остановился.
Зинин негромко уточнил:
– Ты действительно не мог его остановить? Поэтому он и не приходил к нам в Совет за одобрением, и при этом спокойно создавал, что хотел?
Стас наклонился и внимательно взглянул в лицо историку.
– Думай, как хочешь. Он бы не остановился – в этом вся суть. Он был угрозой всем. Всем и всему.