Минус одна минута. Книга третья. Последняя земля - стр. 11
Стас предпочел не наблюдать дальнейшее развитие ее переживаний и, больше не оборачиваясь, закрыл за собой дверь.
16.05. За пять дней до…
…Тимофей не подавал признаков жизни уже больше десяти часов, и начавший волноваться Герман взял на себя смелость без приглашения заглянуть к нему в мастерскую.
Хозяин лежал в углу, свернувшись жалким калачиком, и его едва заметное дыхание перемежалось дрожащими всхрипами. То, что вся одежда Тимофея после его крамольных экспериментов оказывается насквозь пропотевшей, было Герману не в новинку, но пятна крови по всей рубахе и даже рядом с хозяйским телом на полу – это уже что-то новенькое.
Герман слегка качнул Тимофея за плечо. Тот с тихим стоном повернулся на спину, и эктор вздохнул: лицо, шея и грудь его хозяина были глубоко расцарапаны, а руки почти по локоть вымазаны кровью.
– Тим, – осторожно позвал Герман. – А, Тим?
В особых случаях подобная фамильярность ему дозволялась, поэтому сейчас он мог в полной мере проявить свое сочувствие, не опасаясь ледяной отповеди или гневно вздернутых бровей Тимофея.
Тимофей с трудом разлепил глаза и долго блуждал отстраненным взором по стенам и потолкам, прежде чем сумел обнаружить в окружающем пространстве склонившееся над ним лицо его главного эктора.
– В душ? – сделав над собой немалое усилие, ободрительно улыбнулся хозяину Герман. – Или сразу в кровать?
– В душ… – выдохнул Тимофей. – Только мне самому не дойти.
– Опереться на меня тоже не получится? – деловито поинтересовался Герман, отключившись от своих малопродуктивных переживаний и сосредоточившись на практических заботах.
– Нет… наверное… Позови кого-нибудь.
Герман вскочил и что было сил ахнул молотком в металлический диск гонга. Через несколько секунд дверь тихо приотворилась, и в мастерскую заглянул немолодой встревоженный эктор.
Вдвоем они сумели достаточно бережно перенести хозяина в ближайшую ванную комнату – так, что Тимофей за время транспортировки всего пару раз болезненно охнул.
…Только после часа недвижного лежания в исходящей жемчужным паром ванне Тимофею удалось полностью раскрыть глаза и сфокусировать взгляд на хранившем до сих пор укоризненное молчание Германе.
– Нечего так на меня смотреть! Я все равно буду…
Договорить Тимофею не удалось: он зашелся в тяжелом кашле, и грозный сдвиг бровей превратился в мучительную гримасу. Откашлявшись, он безнадежно дернул плечом и затих.
– Почему в этот раз так тяжело прошло? – сымитировав свое обычное бесстрастие, спросил Герман. – Вы делали что-то более сложное?
– Ты не понимаешь… Тут нет сложного и несложного. Само делание всегда несложно: делаешь какое-то внутреннее усилие, и возникает то, что тебе нужно. Страшно то, что происходит перед этим…
– Так что же вы все-таки делали? – не отставал эктор, надеясь чисто практическими подробностями отвлечь хозяина от страданий.
– Сам корпус… Мне ведь осталось сделать не так много, но…
– Что – «но»? – с надеждой поинтересовался Герман, и Тимофей, уловивший этот оттенок надежды, строго взглянул на него.
– «Но» означает, что в этот раз все почему-то стало намного страшнее.
Пришел черед Германа вздергивать брови, хотя ему это делать было дозволено не более чем вопросительно.
– Да не могу я объяснить, как это! – с досадой бросил Тимофей. – Пытаешься это усилие сделать, и тут начинается… Такое чувство вины, что просто не представить, отчаяние, а ужас… Ужас просто дикий…