Миньон, просто миньон… - стр. 18
Я с тоской посмотрела вниз на реку.
– О чем она думает? – резко спросила Ригель.
– О том, что неплохо бы броситься с балюстрады, – ответил Караколь.
– Она знает о том, что без меча ей не выбраться обратно в человеческий мир?
Меня настигло озарение. Волосы Ригель – короткие, нисколько не отросшие за прошедшие два года. Значит, все это время она находилась здесь, на (или «в»?) Авалоне. И замок Вальденса Блюр находился здесь же? С ней? С нами? Она – в нем, в замке, замок – в Авалоне. И меч… Меч мне вспомнился только один – клинок Арктура, которым так лихо орудовал Караколь в подземельях дворца. А еще фиолетовые вихри, и этот бокал, появившийся в руке Ригель будто по волшебству. Будто? Именно что по волшебству.
Что еще она теперь умеет? Может заставить меня делать что-то против моей воли? Напустить на Ардеру моровое поветрие? Нарисовать на всех подданных Авроры красные звезды?
– Теперь знает, – Караколь со вздохом прервал мои размышления. – Что прикажете с ней делать, моя госпожа?
Ригель хихикнула, подошла к перилам балюстрады и, перегнувшись через них, швырнула в пропасть опустевший бокал.
– Что делать? Что делать?! Ума не приложу, что нам делать с этим бесполым уродцем! Недомальчик-недодевочка, и в обеих ипостасях – чудовище!
Я смотрела на Ригель, почти не осознавая, о чем она говорит.
Если бы ее колдовство распространялось на человеческий мир, не сидела бы она здесь с этой нелепой прической… Значит…
Тут я дернулась от щекотки – моего колена коснулся кончик фаханова крыла.
Черного, как и мои чулки. Черное сочетается с черным, даже если ткани не совпадают текстурно. К примеру, сукно неплохо смотрится с атласными вставками того же оттенка. А еще можно поиграть со светом, если по черному атласу вышить черным же шелком…
Крыло расслабленно опустилось на пол.
Черное на белом… Хорошее сочетание.
Уже потом, выгребая из остывшего камина золу и полируя решетку, я позволила себе думать о чем-то, кроме цветов и тканей.
А сейчас мысли мои следовали за глазами: я осудила рыжих дам, выбирающих алые туалеты, порадовалась тому, что мой костюм мне скорее всего к лицу, ибо я брюнетка либо брюнет, в зависимости от ипостаси.
Коленопреклоненный Караколь фыркнул, сдерживая смешок.
– Почему она ничего не говорит, милый? – визгливо спросила Ригель. – Раньше Цветочек Шерези болтал без умолку.
– Я лишил ее голоса, моя госпожа, – ответил фахан.
– Бедный немой урод! – Безумная королева подошла ко мне, потянулась к волосам.
Я отступила, пытаясь что-то сказать и со страхом осознавая невозможность произнести хотя бы слово.
Он действительно лишил меня голоса? Ну да, ведь раб не может лгать госпоже. Он говорит ей только правду, ничего, кроме правды.
– Она знала? – Ригель обернулась к Караколю.
– Нет, и теперь в ужасе.
– А о чем она думала до этого?
– О том, что ей к лицу красный, в отличие от вас, моя госпожа…
Фахан отвечал неохотно, будто с усилием.
– Мерзавка!
Голова дернулась от пощечины, уклониться я не успела. Потом Ригель щелкнула пальцами, воздух вокруг меня сгустился туманом, рой фиолетовых искорок опустился на плечи, и, как будто от настоящих искр, ткань кафтана стала тлеть, меняя цвет. Когда туман развеялся, костюм мой превратился в холщовое рубище – широкие штаны и рубаху длиной до колен. При этом цвергов футляр остался при мне, под одеждой, так что пришлось придерживать его локтем, чтоб не вывалился на пол.