Министерство правды. Как роман «1984» стал культурным кодом поколений - стр. 12

То, что Оруэлл присоединился именно к ПОУМ, можно задним числом назвать чистым донкихотством. Позднее он писал: «Я не только не интересовался политической ситуацией, но и не имел о ней никакого понятия»^>36. Оруэлл признался Джеку Коммону в том, что если бы лучше разбирался в политической ситуации, то присоединился бы к анархистам или даже пошел добровольцем в организованные коммунистами интернациональные бригады. Для того чтобы его приняли в ряды вооруженного формирования, Оруэллу нужно было рекомендательное письмо, и он обратился к сталинисту и секретарю коммунистической партии Великобритании Гарри Поллиту, который счел писателя политически ненадежным (коим Оруэлл был и чем страшно гордился) и в помощи отказал. Помог Феннер Броквей из Независимой рабочей партии (НРП) – небольшой группировки, придерживающейся социалистических взглядов и имевшей дружеские отношения с ПОУМ. Вот таким образом Оруэлл и оказался в ПОУМ. С точки зрения писателя, как ПОУМ, так и НРБ можно было доверять, обе организации осуждали чистки и показательные процессы, происходившие в СССР.

Среди воевавших за республиканцев иностранцев многие, как и Оруэлл, были идеалистами, которых отличало упорство и непонимание отношений левых организаций и фракций. Для борьбы с фашизмом в страну приехали самые разные люди: авантюристы, мечтатели, поэты, сантехники, убежденные марксисты и те, кто не чувствовал себя на родине как дома. Один из добровольцев назвал этих людей «миром, в котором потерянные и одинокие люди могли ощущать свою важность»^>37. В интернациональных бригадах служило приблизительно 35 000 человек из пятидесяти трех стран и еще 5000 иностранцев воевали в рядах военных образований анархистов и ПОУМ^>38. Во время гражданской войны Испанию посетили более тысячи журналистов и писателей, включая Эрнеста Хемингуэя, Марту Геллхорн, Антуана де Сент-Экзюпери и поэта Стивена Спендера, который позднее писал: «Частично это была война анархистов, частично – поэтов»^>39. Мало кто из иностранцев (если кто-либо вообще) до приезда в страну понимал запутанную политическую ситуацию в Испании, но, как писал британский журналист Малкольм Маггеридж: «Было очевидно, что силы добра и зла в Испании наконец сошлись в кровавой битве»^>40.

Оруэлл выехал из Лондона 22 декабря и направился в Испанию через Париж, в котором посетил американского писателя Генри Миллера, считавшего, что рисковать собственной жизнью ради политических убеждений – глупая блажь, и попытавшегося отговорить Оруэлла. «Этот Оруэлл был по-своему замечательным парнем, который, как я в конце концов решил, оказался просто глупым, – заявил Миллер много десятилетий спустя. – Как и большинство англичан, он был идеалистом, и, как мне показалось, глупым идеалистом»^>41. Оруэлл пересек франко-испанскую границу и оказался в Барселоне на второй день после Рождества.

Каталония была полунезависимым регионом, в котором существовала долгая традиция анархизма. После мятежа Франко в Каталонии началось активное антикатолическое движение, в результате которого сожгли много церквей и убили много священников. Представителей буржуазии не трогали, но банки, фабрики, отели, рестораны, кинотеатры и такси экспроприировали и украсили аббревиатурами НКТ и ФАИ. Австрийский писатель Франц Боркенау, с которым подружился Оруэлл, побывал в Испании в августе и застал конец революционного куража. «Это было что-то удивительное. Такое ощущение, словно я приехал на континент, подобный которому никогда не видел»