Миниатюрист - стр. 6

– Пожалуйста, – обращается к ней Нелла. – Там стоит чад. И вообще, он любит свет.

Марин и Отто молча на нее посмотрели, а Корнелия взяла клетку и пошла восвояси, размахивая ею, как ведром.

– Это мой попугай.

Она перехватывает взгляд служанки, брошенный в сторону хозяйки. Корнелия уходит на кухню, сопровождая озабоченное воркование Пибо насмешливым чмоканьем губами.

На фоне великолепия увиденного Нелла вдруг осознает собственную ничтожность. Марин с неудовольствием разглядывает предметы рукоделия.

– Корнелия перестаралась. Будем надеяться, что Йохан на первом браке остановится.

Нелла на мгновение отвлеклась, подумав о попугае. Представила его растрескавшийся клюв и тарелку с зелеными перышками, украшенными куриными ножками, и ей пришлось потереть глаза, чтобы избавиться от наваждения и получше все разглядеть.

Вот думочки с ее инициалами, и новехонькое покрывало, и выстиранные бархатные шторы, не пропускающие октябрьские туманы над каналом. Марин с гордостью задирает подбородок.

– Моя комната. – Она делает паузу. – Была. – Она подходит к окну и, положив руку на раму, разглядывает первые звезды. – Мы отдали ее тебе, потому что отсюда открывается хороший вид.

Молчание.

– Зачем же, – говорит Нелла. – Оставайтесь здесь.

Марин как будто не слышит.

– В Ассенделфте, городке твоих предков, тепло и сухо?

– Бывает и влажно. – Нелла нагибается, чтобы закрепить ремешки слишком свободных паттенов. – Дамбы не всегда работают. Он не такой уж большой…

– Мы не можем похвастаться своей родословной, – перебивает ее Марин, – но много ли она стоит в сравнении с теплым, сухим, основательным домом?

– Верно, – соглашается невестка.

– Afkomst seyt niet. Родословная не стоит ломаного гроша, – Марин хлопает по подушке, как бы подчеркивая последнее слово. – Пастор Пелликорн сказал это в последней воскресной проповеди, и я потом записала его слова на форзаце нашей семейной Библии. От родословной нет никакого проку. Никакого. – Она встряхивает головой, словно освобождаясь от этой мысли. – Твоя мать написала нам, – продолжает Марин. – Настаивала, что хочет оплатить дорогу. Мы не могли на это пойти и прислали за тобой среднего класса баржу. Ты не обиделась?

– Нет. Нет.

– Вот и хорошо. В этом доме баржа среднего класса означает свежевыкрашенная, с каютой, обитой бенгальским шелком. Баржей первого класса пользуется Йохан.

Они стоят молча. Интересно, где сейчас эта первоклассная баржа вместе с ее мужем, даже не удосужившимся ее встретить, хотя о дне приезда было известно заранее?

– У вас всего двое слуг? – спрашивает она.

– Этого достаточно, – отвечает Марин. – Более чем. Мы купцы, а не бездельники. Больше нам ни к чему. Библия учит не кичиться своим богатством. Жить тихо и скромно, без показухи.

– Ну да. Разумеется.

В комнате сгущаются сумерки, и Марин зажигает свечи, дешевые, сальные, а Нелла рассчитывала на душистые восковые.

– Я вижу, Корнелия расстаралась, вышивая твое имя, – говорит Марин.

Да уж. Пальцы служанки ясно продемонстрировали, кто теперь в доме хозяйка, вот только кому за это расплачиваться?

– Я тут повсюду, – Нелла широким жестом обводит кропотливо расшитое покрывало. Прозвучало как похвальба, и Марин поджимает губки.

– Твоя мать написала, что тебе не терпится начать жизнь замужней женщины в Амстердаме. Это правда?