Милый друг Натаниэл П. - стр. 30
– По-твоему, думать, что «Лолита» лучше телесериала про домашних любимцев, это снобизм? – не отступал он.
– Снобизм – думать, что ты чем-то лучше других людей только потому, что они не тащатся от самого изысканного рассказа о растлении несовершеннолетней.
Ее глаза блеснули в свете диско-шара.
Нейт предложил повторить.
Пока барменша готовила напитки, он вспомнил кое-что:
– Кстати, я и не знал, что вы с Элайзой подруги.
Ханна уставилась в черный пластик бара и, подталкивая пальцами, повела бокал, как хоккейную шайбу, по гладкой поверхности.
– Вообще-то мы не подруги. Сказать по правде, я даже удивилась, когда Элайза пригласила меня на вечеринку, – она подняла голову. – Должна признать, сюрприз получился приятный.
Теперь все сошлось. Поддерживать дружбу с женщинами Элайза не очень-то умела. Она часто и с удовольствием заводила подруг, но год от года их общее число только сокращалось. Нейт обратил внимание, что половина гостей на вечеринке были, скорее, его, а не ее друзьями.
– А ты? – спросила Ханна. – Вы с Элайзой?..
– Мы встречались одно время, – поспешил ответить он.
Ханна кивнула. Нейт тоже кивнул. Не может быть, чтобы Ханна уже не знала о них с Элайзой. Пару секунд они только кивали один другому.
– Это хорошо, что вы остались друзьями.
Ханна предложила выйти покурить. Нейт с удовольствием согласился – сидеть уже надоело.
Июнь выдался прохладный. Они стояли спиной к бару. На другой стороне улицы, в витрине ярко освещенной новой бодеги[34], стоял заваленный ананасами и бананами стол. Полки на задней стене занимали стопки туалетной бумаги «Нейчер харвест» в пасторальном зеленом целлофане. Рядом с бодегой пристроилось запущенное здание со стеклянным фасадом, в котором разместилась страховая контора.
Порывшись в сумочке, Ханна протянула Нейту сигареты. Он осторожно взял желтую пачку, держа ее на некотором удалении от себя, как трезвенник, вынужденный обстоятельствами обращаться с бокалом мартини.
– Не знал, что ты куришь.
Ханна продолжала копаться в сумочке.
– Только когда выпиваю, – ответила она, с некоторым затруднением ворочая языком. В баре Ханна пила наравне с ним, не отставая, и его это немало удивило.
Светофор моргнул зеленым глазом, и мимо, направляясь в сторону Манхэттена, пронеслись два желтых такси. Ханна откопала наконец пластмассовую зажигалку, взяла сигарету и, прикрывшись ладонью, щелкнула. Прикурив, она затянулась, и ее рот сложился в маленькое «о». Веки устало опустились. По лицу расплылась гримаса удовольствия.
– Ты как джанки[35].
Она показала ему палец, и Нейт, никак не ожидавший такого жеста, рассмеялся.
– Меня просто тошнит от всей этой антитабачной фигни. Это так тоталитарно.
Неожиданно для себя самого Нейт наклонился и поцеловал ее. Произошло это так быстро, что она удивленно, по-девчачьи, хихикнула и лишь потом ответила. Сигарета упала на землю.
Ее губы слегка отдавали пепельницей, но Нейту это не мешало. Ему понравилось заявление насчет «тоталитарности».
Он надвинулся на нее – так, что она отступила и прижалась спиной к кирпичной стене соседнего здания. Нейт оперся одной рукой о стену у нее над головой; ладонь другой скользнула по изгибу ее бедра. И тут грудь вдруг сдавило; тело отозвалось на мысль еще до того, как та успела оформиться в голове. Мысль пришла сама, без всякого его желания: а хорошо ли это все? И не есть ли это спонтанное чувство к Ханне сигналом того, что именно это ему и не следует делать?