Милосердие смерти. Истории о тех, кто держит руку на нашем пульсе - стр. 8
Машина пришла довольно быстро. В полушубке и валенках он спустился во двор. У подъезда стояла больничная «санитарка». Сесть в кабину он отказался, выбрав холодный грузовой отсек. Как ни странно, с каждой минутой боль потихоньку отпускала, и, когда он входил в операционную, мысли были абсолютно ясными. Только слабость периодически вызывала легкое головокружение и тошноту. Все, как всегда, было банально и трагично. В первые часы после операции с корня удаленной селезенки слетела лигатура, массивное кровотечение, остановка сердца. К моменту его прибытия ситуация оставалась еще нестабильной. Благо дежурный реаниматолог моментально уловил все нюансы происходящего – его правильные и грамотные действия спасли ребятенка. В животе у ребенка было около семисот миллилитров крови. Артериальное давление стремилось к нулю и с трудом удерживалось на фоне высокого темпа введения растворов и применения кардиотоников и вазопрессоров. Хирургам наконец-то удалось перевязать ножку удаленной селезенки. У анестезистки оказалась одинаковая группа и резус крови с ребенком, так что пятьсот миллилитров свежей и теплой крови полностью стабилизировали ситуацию. Операцию заканчивали уже при устойчивом давлении и нормальном пульсе. К восьми часам утра ребенок пришел в сознание, но продолжал находиться на искусственной вентиляции легких. Все должно было закончиться благополучно.
А далее – обычный рабочий день, плановые наркозы, работа в реанимации и много-много черного кофе. В пять часов вечера, когда он уходил домой, ребенок дышал сам, был в ясном сознании и держался за руку сидевшей рядом с его кроваткой матери.
Дома он попросил у жены морфий и молча при ней вылил его в унитаз. Теперь-то он смог реально оценить все, что с ним произошло.
В декабре в составе команды из своего госпиталя он двадцать дней работал на землетрясении в Армении. Они работали совместно с бригадой врачей из Сиэтла. И когда американцы уезжали, они оставили им массу медикаментов, в том числе и флаконов десять морфия сульфата по 50 мг в каждом. Он забрал себе два. Тяжелейшая (и физически, и морально) работа, а также простуда подкосили его в последние два дня до завершения спасательных работ. У него страшно разболелись зубы. Армянские стоматологи, не мудрствуя лукаво, удали два верхних коренных зуба. Но боль не только не утихла, но и еще более нарастала. Алкоголь и наркотики придушили ее лишь немного. И только по прилете, в родной клинике, ему поставили наконец-то верный диагноз: невралгия тройничного нерва. Иглоукалывание и специфические препараты сняли симптомы через неделю, но обострилась язва. Тогда он стал потихоньку подкалывать внутримышечно по кубику морфия на ночь. Но к вечеру язвенные боли обострялись – самолечение морфием затянулось на месяц.
Превозмогая страшную боль, он ехал глухой морозной сибирской ночью спасать маленького человечка.
В ту ночь жена все поняла. И неизвестно, как бы все закончилось, если бы не тот ночной вызов. Он просто переломался на сухую.
Кот
На переговоры в один из крупнейших банков Москвы (по поводу открытия кредитной линии на поставку химикатов в Африку) я решил поехать с Димкой. Мы вместе служили последние пять лет после московской академии, вместе увольнялись, вместе пришли в корпорацию. Он отвечал за техническую сторону сделки, я, как всегда, за финансовую схему – простую и старую, как мир. Сумма контракта была семь миллионов долларов США.