Миллионер из коммуналки - стр. 32
– Да, действительно, – согласился Лев. – А раньше за Костей подобного не замечалось?
– Как вам сказать? Вообще-то он мальчик довольно импульсивный, что есть, то есть. Но эти всплески проявлялись большей частью в сфере, так сказать, научной. Он мог, например, завопить на всю аудиторию: «Эврика!», если пришла удачная идея. Ну, и прочее в таком духе. На это не обращали особого внимания. У нас принципы достаточно демократичные, мы не цепляемся к пустякам. Ну, обрадовался человек, захотел выплеснуть эмоции, бывает. Каждый по-разному реагирует, у каждого свой темперамент. Главное, что в данном случае эти проявления обоснованы. Понятен мотив. А здесь… Просто так, ни с того ни с сего наброситься на человека… Странно. По меньшей мере, странно.
– Значит, вы заметили, что в последнее время Константин нервничал. А о причинах такого настроения не пытались его расспрашивать?
– Как вам сказать? Их расспрашивать-то больно не разбежишься. Знаете, какая сейчас молодежь. Каждый сам себе господин, каждый сам все знает, сам во всем разбирается. Делиться чем-то, даже проблемами, они сейчас не склонны. С какой стати? Я ведь не его мама.
– Так и говорят? – с улыбкой спросил Гуров.
– Так, конечно, не говорят, но понять дают вполне недвусмысленно. Вот и Костя. Он вообще, как я успел заметить, человек довольно закрытый. Хотя это не означает, что необщительный. Наоборот, общался он очень активно и практически со всеми. Но доверительных отношений, кажется, почти ни с кем не имел.
– Что, близких друзей вообще не было?
– Нет. Разве что с Игорем он общался более-менее регулярно. Игорь Киров, он учится в той же группе. С ним Костя был поближе, чем с остальными. Нашел общие интересы, они даже ходили куда-то вместе. Вот, пожалуй, и все. Не знаю, в чем тут дело. Возможно, какие-то детские комплексы. Насколько я знаю, у Кости неполная семья, может быть, дают себя знать какие-то печальные воспоминания или давние обиды. А Игорь – мальчик тихий, непритязательный. Возможно, для Кости он был своеобразной «жилеткой». Ведь ни перед каждым решишься выказать свои слабости, быть самим собой. А Игорь… Впрочем, я, кажется, отвлекся. Так что же случилось? Куда пропал наш Константин?
– Это я сейчас и пытаюсь выяснить. Вы не в курсе, где он проживал в последнее время? В официальных данных указан адрес отца, но, насколько я знаю, Костя уже давно не живет с ним. После поступления в институт он съехал куда-то, и, как ни странно, до сих пор я не встретил ни одного человека, который бы мог сказать, куда именно.
– Съехал? В самом деле? – удивленно переспросил Борисов. – Надо же! Как вовремя вы мне сказали. А я уже собирался ехать к нему в гости. У меня записано, что он живет в Алексеевском районе. Разве не так?
Эта простодушная реакция позволила Гурову сделать два важных вывода. Во-первых, о том, что уважаемый куратор, при всей своей наблюдательности, все-таки не принимал проблемы студентов слишком уж близко к сердцу. Иначе он, без сомнения, знал бы реальный адрес Соловьева. И, во-вторых, Лев уже в который раз имел случай убедиться, что Костя и сам не особенно стремился афишировать личную информацию.
За два года он ни разу не навестил бывшую классную руководительницу, которая относилась к нему гораздо заботливее, чем куратор студенческой группы, и благодаря которой он, собственно, и получил шанс стать студентом. Однако, несмотря на все это, он не зашел даже на пять минут хотя бы для того, чтобы поблагодарить и сказать, где сейчас обретается.