Миллениум - стр. 15
Алёна всхлипнула в кулак, как маленькая. Наталия хмуро курила уже третью сигарету.
– Предъявили на опознание какие-то головешки. Лео на них и взглянуть не могла. Но по всему выходило, что родители не спаслись. Кто-то видел, как они в подъезд заходили буквально за минуты до катастрофы. В квартире… На том месте, где была квартира, – поправилась Алёна, – фрагменты человеческих тел нашли и привезли в морг. Лео потом трое суток рвало, но пришлось сдать материал для генетической экспертизы. Анализ подтвердил, что это и есть её родители. Хорошо, что замуж успела выйти; родители Феликса очень любили и жалели её. А Лео ведь на каникулы, в феврале, в Иркутск собиралась. С самой свадьбы не видела родителей, то есть с сентября. Ждала, деньки считала. Отец в лётчицкой форме приезжал – высокий мужик, крутой такой, с голубыми глазами, а на висках – элегантная седина. Ему только в вестернах сниматься. А Лео на мать похожа – вылитая! У них китайцы в каком-то колене были, в дальнем. Почти ничего уже не осталось, только прелестная восточная изюминка…
– Мать её – настоящая светская дама. Из дворян, которые в Харбин сбежали, а вернулись уже после Сталина, – добавила Ожерельева. – На свадьбе она была в платье-макси из сиреневого бархата, в фамильных драгоценностях. Всё сгорело, или мародёры растащили, теперь неизвестно. Лео уже собиралась к Феликсу из нашей общаги прописаться, и вдруг вернулась с чемоданом к нам, вся в слезах. Говорит, не могу с ним больше жить. Раньше пылинки с меня сдувал, а после того, что в декабре случилось, совсем другой стал. Некуда деваться сиротке, так пусть терпит…
– Начались скандалы? – перебил Тураев. – Или хуже?
– Сперва – скандалы, а после Феликс Лео по фейсу съездил, – обиженно доложила Алёна. – И за что, самое главное! Видите ли она, беременная на седьмом месяце, с ним в ночной клуб не поехала. А у них компашка какая-то крутая гуляла. Феликс хотел им показать, кто в доме хозяин. Когда протрезвел, долго ходил сюда, умолял Лео вернуться. Предков своих подключил, они втроём нашу дверь трясли. Тогда мы щеколду и прибили. Видите ли, ничего страшного! Бьёт – значит, любит.
– Странная философия для интеллигентных людей, заметил Артур.
– Точно! – согласилась Алёна. – Короче, дохаживала Лео вся в слезах, а таблетки пить нельзя. Заваривала какие-то травки. Гулять мы её выгоняли в парк. Феликс сначала ей покоя не давал, а после исчез совсем. И света в окнах у них давно уже нет, мы специально наблюдали.
– Я бы эту оплеуху стерпела, – призналась Наташа. – В её положении хвост задирать – себе дороже. Но Лео – не такая; гордая, аристократка. Меня ремнём драли в детстве, Алёну носом в угол ставили, а Лео пальцем никто не тронул. А уж тем более – Феликс. Он-то всё ножкой перед девушками шаркал, демонстрировал манеры, выпендривался. Короче, развелись они.
– А ребёнок? – встревоженно поинтересовался Тураев.
– Ребёнок родился мёртвым, – горестно вздохнула Алёна. – Мало Лео того ужаса с самолётом, мало того, что муж оказался редиской!.. Он, наверное, виноват, что ребёночка Лео потеряла. Доношенный ведь был, максимум на два дня раньше всё случилось. И тоже в Москве!
– А почему тогда-то в Москве? – удивился Тураев. – Валерия родом из Иркутска, Феликс жил в Петербурге… Как его фамилия?