Милицейская сага - стр. 39
Порочный, надо признать, был этот стиль. Выматывавший, развращавший, но и сделавший каждого из них добротным трудягой.
В девять тридцать Чекин объявил отбой.
– Кто не закончил, завтра крайний срок.
Обрадованный Ханя захлопотал над телефоном.
– Нонна Геннадьевна, Вадим Викторович на проволоке, – промурлыкал он. – Мою машину к подъезду.
Выслушал что-то горячее, хмыкнул:
– Ах ты, козлик. Ну, попасись еще чуть-чуть. Папа приедет, погоняет.
Повесил трубку.
– Шлюшка. Звездит, будто все выпили. Благородные сэры, карета будет подана.
По отходящему ко сну городу с жуткой, пугающей редких прохожих сиреной пролетел «Рафик» скорой помощи. На территории больничного городка он покружил по аллеям и остановился у заброшенного, стиснутого кустами одноэтажного здания, на котором фары высветили угрюмую табличку «Городской морг».
Поносно-жёлтого цвета дверь распахнулась. – Слава тебе Господи, добрались-таки. А мы уж хотели за другой партией мужиков посылать, – Нонна была пьяна. И, как всегда, пьяная, бесстыдна. – Ба, и Аркашенька здесь. Что ж давно не захаживал? Я ведь всегда. Ну, ты понял?
– Понял, – невозмутимо подтвердил Чекин и прошел мимо нее в приемную, даже не обернувшись на возню, поднявшуся за его спиной: Ханя шел на Нонну приступом.
В кабинете экспертов за уставленным закусками столом сидела в обнимку с гитарой молодая раскрасневшаяся женщина с красивым русским лицом – судмедэксперт Валентина Каткова. К столу подкатили каталку для перевозки трупов. Накрытая свежей простыней, она служила сервировочным столиком.
– П-пусто, – Чугунов рысьим взором прошелся по столам. – Совсем ничего не осталось.
– Чтоб меня без спиртного встретили! – Ханя сноровисто залез в шкаф с хирургическим инструментом и выудил оттуда не много-не мало – три бутылки спирта.
– Вот стервец! Ты б так кражи раскрывал, – Нонна от души хлопнула Ханю по заду. – Ладно, следопуты! Давайте за стол и – надо эту бодягу кончать к чертовой матери!
– Кончать, чтобы начать к-кончать! – скаламбурил Чугунов и, единственный, смутился.
Через час стол «развалился».
Ханя потащил в санузел затеявшую блевать Нонну. Быстро опьяневший Чекин невнимательно улыбался вяловатым Чугуновским анекдотам. Андрей, сидевший на диване с Валентиной, коснулся губами ее локона. Она рассеянно улыбнулась. – Господи! Как хорошо. Так бы сидела и – ничего не надо.
Будто что-то расслышав в нем, встрепенулась:
– Не думай. Все будет хорошо. Вот увидишь – тебя назначат.
Андрей заметил глумливую ухмылку Чугунова, поднялся. – Покурить хочу на воздухе.
На крыльце он перегнулся через перила, потряхивая шумящей от выпитого головой. Услышал легкие шаги. Повернувшись, поймал разгоряченную выпитым Валюху.
– Простил? – заглядывая в глаза, с показным смирением прошептала она.
– За что?!
– За него.
– Полно. Это я перед тобой кругом виноват, – Андрей осторожно провел пальцем по тронутому оспинками лицу, обводя следы побоев.
– Господи! – Валентина жадно вдохнула острый запах увядающей зелени. – Как же на самом деле немного надо, чтоб быть счастливой! Знаешь, что я подметила? Люди не умеют быть счастливыми. Они никогда не счастливы в настоящем времени. Всегда – в прошлом. Вот живет, суетится, бьется с кем-то или за что-то. Жалеет нескладную свою судьбу. А потом, когда пройдут годы, вспомнит и скажет: “Счастливое было время”. Не знаю, может, в этом заложен стимул для совершенства. Но оттого люди обедняют и укорачивают свою жизнь. Это я тебе как патологоанатом заявляю. А надо как у нас с тобой. Вот я каждое утро просыпаюсь. Какие-то болячки, проблемы впереди, муж в нижнем белье дефилирует, мальчишки опять передрались. И вдруг говорю себе: “ У меня есть мой Андрюшка”. И – совсем другой день! Цвета другие. Понимаешь, как много ты для меня? А ты все ревнуешь, боишься чего-то.