Мика и Альфред - стр. 41
– Мерзавец... Подлец... Негодяй!.. Здесь, в Ленинской комнате, висят портреты членов Политбюро ЦэКаВэКа-ПэБэ... А он ПРИ НИХ КУРИТ!!!
В новогоднюю ночь Мика Поляков лег спать до двенадцати – уж больно ломало его, голова кружилась, ноги были слабыми-слабыми...
Жар сменялся ознобом, озноб – духотой, затрудненным дыханием.
Валерка принес ему из «актового зала» новогодний подарочек: пакет с тремя каменными пряниками, четырьмя соевыми батончиками и двумя большими яблоками.
Стараниями комсомольского секретаря – симпатяги-уйгура с дыркой в животе от немецкой пули – такой подарок получил каждый «трудновоспитуемый».
Ну а уж водку втихаря или план – это уже кто как мог и где мог...
– Ух ты, Мишка!.. – удивился Валерка. – Ты так горячо дышишь! Может, фельдшера позвать?
– Не надо... Иди празднуй. Мне бы только отлежаться чуть-чуть. Я, наверное, простыл тогда немного в Ленкомнате...
– А сегодня там стекла вставили!
– Ну вот видишь – «жить стало лучше, жить стало веселее!»... Иди, Валер, попляши там за меня... Только водички принеси.
Валерка притащил алюминиевую кружку, полную воды, но Мика уже спал тяжелым больным сном...
И снился больному Мике Полякову какой-то неведомый чудесный остров с невероятно зелеными пальмами, которых он никогда раньше не видел...
Жаркое солнце висело прямо над головой и шпарило так, что даже дышать было невмоготу!..
А вокруг острова со всех сторон – синяя-синяя вода. Насколько глаз видит...
И одинокий белый, совершенно очаровательный домик невдалеке!.. Красиво до слез, до мистического восторга...
Только идти к этому домику ужасно трудно! Ноги увязают в прокаленном сверкающе-желтом песке, каждый шаг требует невероятных усилий, но Мика знает почему-то, что до этого домика нужно дойти обязательно! Это очень-очень важно...
А дышать от жары становится все труднее и труднее, и песок все рыхлее и сыпучее...
Но Мика идет... Мике это невероятно важно!..
Вот он уже и в домике...
Проходит из коридора в комнатку, а там...
...на полу ЛЕЖИТ ПАПА – Сергей Аркадьевич Поляков!!!
– Папочка!.. – в ужасе беззвучно кричит Мика...
И просыпается.
Ночь. Только слабый дежурный свет в бараке. Дышат полтораста спящих пацанов. Вскрикивают во сне, плачут, смеются, угрожают, бормочут что-то, шепчут, стонут...
Глубокая ночь первого января 1942 года.
Мика попил воды из кружки и вдруг ясно и отчетливо ПОЧУВСТВОВАЛ – отец в Алма-Ате! Но почему без мамы?! И ОТКУДА Я ЭТО ЗНАЮ?!
Так... Нужно немедленно в Алма-Ату! Всего тридцать пять километров... На попутке, на телеге, пешком... Как угодно!
С трудом слез с нар. Понимал – болен. Надел на себя все, что можно, утеплился кое-как. Сунул под подушку Валерке свой нетронутый новогодний подарочек, подпоясал бушлат, чтобы снизу не поддувало, и, качаясь, вышел из барака в лунную морозную ночь...
Не было за тридцать пять километров пути ни одной машины – ни в ту, ни в другую сторону!
Проскочили парочка патрульных милицейских «газиков» – один к Алма-Ате, второй к Каскелену, так от них Мика схоронился в вымерзшем придорожном арыке. Хорошо помнил: шаг вправо, шаг влево – побег!
А там, в домике, папа лежит. Нельзя Мике рисковать, лучше спрятаться, а потом снова – на своих двоих, пешедралом...
... К утру пошел снег, потеплело. То, что было примороженным, жестким, подтаяло. Стало скользким поначалу, а потом и совсем раскисло...