Михайловская дева - стр. 23
– Любовь моя, что ты делаешь? – осторожно поинтересовалась Мег.
– Я должна спасти себя и нашего сына. Они уже близко! Я слышу их шаги. Их факелы горят, подобно огненной змее. Их много… Скоро Селена уйдет с небесного купола. Я должна успеть до рассвета. Я должна оградить себя. Меня хотят убить! Орм, любимый, спаси меня! Сын… – Екатерина странно захрипела, а потом поднялась. Её тело задрожало в судорогах дикого танца. Танца, похожего на пляску безумной.
– О, да! Я помню эти твои заклинания, – медленно проговорила Мег. – Ты часто это бормотала по ночам. Ты призывала на помощь своих богов.
– Меня звали Эной… Я вспомнила. Это означало – «огненная». Эна! Такое имя мне дал отец. Я все вспомнила. И эту скалу. Ну почему? Почему ты не успел? Почему ты не спас меня и сына?
Мег смотрела на изменившуюся в лице подругу. Смотрела с широко раскрытыми глазами, полными слез.
– Прости меня, Эна. Я не успел тогда. Я опоздал на два дня. Когда я приплыл, тебя уже не было в моем доме. Мне сказали, что ты сбросилась со скалы. Но я не поверил. И позже я подверг Тордис пытке. Она не выдержала ее и призналась, что вместе с братьями и сородичами сбросила тебя со скалы. Она не простила мне измену и нашу любовь.
– Ну почему тебя так долго не было? Я должна была родить. Сына…
– Это был мальчик?
– Да…
– Зря я притащила тебя к этому берегу. Я – сумасшедшая. Зачем я разбередила все это? – Мег обняла плачущую Екатерину. – Девочка моя, прости меня. Я не смог тебя защитить.
– Мне было больно и холодно, – исступленно шептала Екатерина Дмитриевна. – Твой морской зверь, это ненавистное холодное море, утащило меня в свою пучину. Я ненавижу это море. Будь оно проклято! И прокляты те люди, которые убили меня и сына в моем чреве.
– Поверь, они не прожили долго. Я приказал истребить весь род Тордис. Тебе же я воздвиг памятный камень и высек на нем твое имя. Несколько веков простоял этот камень, пока время и ветра не стерли с него твое светлое имя, Эна. Но я ненадолго пережил тебя. Я всюду искал в бою смерти. И погиб, когда мне исполнилось двадцать три года. Вальхалла[7] принял меня, как и всех других воинов моего храброго народа. Сам Один встретил меня в своих чертогах. Там где была моя могила, расцвел вереск.
– Любимый, как я тосковала… Как я ждала тебя…
– Катенька, мы сейчас уйдем из этого мира и этого времени. Прости, что я заставила тебя вспомнить. Прости, но не все наши жизни заканчивались естественными уходами. Чаще нас убивали. Меня однажды сожгли на костре – толпа озверевших горожан. Я как-то рассказывала тебе об этом.
– Да, я помню, – Екатерина все смотрела и смотрела на высокую скалу, с которой ее когда-то скинули.
– Лишь на прощание, мы сейчас тихонько подойдем к нам, спящим. Тем. Просто, чтобы посмотреть.