МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - стр. 43

Генеральным консулом в Берлине служил Вячеслав Рудольфович Менжинский, мрачный, неразговорчивый, но необычайно вежливый – будущий председатель ОГПУ. Из Берлина в мае 1918 года Менжинский и обратился напрямую к Ленину:

«Уважаемый товарищ!

Москва нервничает и все время сводит на нет работу тов. Иоффе. Сплошь и рядом тов. Иоффе удается достигнуть весьма существенных уступок – бац! Приходит телеграмма из Москвы о полной сдаче позиций. Это тем более печально, что тов. Иоффе, даже уступая немецкому давлению, никогда не делает подарков, а всегда старается что-нибудь выгадать из Брест-Литовского договора, и большей частью успешно.

Немцам, конечно, известна наша военная слабость, но их положение в оккупированных областях, Польше и Украине, весьма трудно, и идти на открытый разрыв с Россией они сейчас не желают. Но если Москва спешит уступать, то, конечно, отчего не взять того, что само плывет в руки.

Подобное положение совершенно ненормально. Иоффе – человек очень осторожный, хорошо информированный, и если в каком-нибудь случае нельзя не уступить, то будьте покойны – он уступит вовремя, но зато что-нибудь получит взамен. Кроме личных качеств тов. Иоффе, тут играет большую роль то обстоятельство, что здесь гораздо видней, насколько серьезно то или другое требование немцев…»

Адольф Иоффе жаловался, что трудно ладить с руководителями Красной армии, а в результате немцы постоянно предъявляют претензии из-за нарушений условий перемирия: «Всё несчастье, что военные не хотят спеться с дипломатией, но наоборот – подчинить ее себе, а последняя настолько мягкотела, что не может энергично противодействовать». Противоречия между военными и дипломатами будут существовать всегда, причем военным почти всегда удается брать верх.

Иоффе считал, что ему не доверяют, что политика делается за его спиной, что напрасно присылают в Германию видных деятелей, которые пытаются вести с немецкими политиками какие-то отдельные переговоры, обходя посла. Когда в Екатеринбурге расстреляли царскую семью, Иоффе сообщили только о казни бывшего царя, а о том, что убили и царицу и детей, не сказали. Немцы требовали от Иоффе подробной информации, а он сам ничего не мог добиться от Москвы. Наконец, когда через Берлин проезжал председатель ВЧК Дзержинский (инкогнито, под фамилией Доманский), направляясь в Швейцарию, он сказал Иоффе правду. И объяснил, что Ленин запретил ему сообщать об этом:

– Пусть Иоффе ничего не знает, ему там, в Берлине, легче врать будет.

4 ноября 1918 года немецкое правительство заявило, что разрывает отношения с Россией и высылает из Берлина советское полпредство.

6 ноября Иоффе и его сотрудники выехали из Берлина. Формальным поводом стали пропагандистские листовки, найденные в случайно разбившемся ящике советского дипломатического багажа. В реальности в Германии уже начиналась ноябрьская революция.

В Москве Наркоминдел признал временным представителем интересов германских граждан в России некий Революционный Совет германских рабочих и солдат в Москве. Входящие в него немцы захватили опустевшее здание германского посольства и подняли над ним красный флаг, приветствуя революцию у себя на родине. 13 ноября ВЦИК, как высший орган государственной власти, аннулировал Брестский мир.

Всякая дипломатическая деятельность прекратилась. Чичерин и его немногочисленные помощники в наркомате фактически остались без работы. В декабре 1918 года и Швеция разорвала дипломатические отношения с Советской Россией. Полпред в Швеции Вацлав Воровский был предупрежден о том, что он должен покинуть страну. Так же поступила Дания. Раздраженный и разобиженный Воровский предложил Ленину в ответ выслать из России всех граждан Скандинавских стран. Чичерин был против, объяснив, что крупных дипломатов из этих стран в России уже нет, а остались рядовые сотрудники, которые весьма полезны для поддержания хотя бы каких-то контактов с Западом.