Миазмы. Трактат о сопротивлении материалов - стр. 16
– Садись, – попросил Арабанис. – Что ты собрался предпринять?
– Еще не знаю.
– Решай быстрее, Сарбан. Времени нет – у тебя же было полгода, чтобы подыскать Игнацу место в Прими, а то и где-то еще в Альрауне, верно? Совет старейшин тебя понял, мы же все знаем, как сильно нам нужен новый святой, но и ты пойми, что хотя Забвение – семя всей нашей истории на Ступне Тапала, зернышко, которое мы сажаем время от времени, чтобы продвинуться дальше, растет история тяжело и болезненно, ибо еще звучат голоса тех, кто помнит, что вышло в прошлый раз, когда чужак вошел в Мандрагору под видом святого… Еще есть мэтрэгунцы, которые думают о не'Мире, и ладно бы эти мэтрэгунцы сидели у себя дома, хорошо бы они торговали в своих лавках или прятались по углам, во дворах, затененных платформами, это было бы недурно; однако, Сарбан, они в Совете старейшин, и это вносит раздор, как Непроизносимое разделило Исконных. Сделай что-нибудь! Что ты творишь? Что ты задумал?
– Кое-что, – признался Сарбан.
Между ними вновь воцарилось молчание, ибо Сарбан не знал, стоит ли рассказывать старцу Арабанису о рукописи, найденной под деревянным полом, примерно в том месте, где стоял его стул, – о последних страницах бывшего священника, спрятанных так тщательно, где безумец написал о святом без лица, одновременно мужчине и женщине, который войдет в город и посрамит не'Мир.
– Да? О чем речь? – спросил Арабанис.
Сарбан вздохнул и отвернулся, его взгляд пронзил то самое место, где старый священник, безумный, повешенный, поместил свои последние видения.
– Ни о чем, – сказал Сарбан.
Тень пробежала по лицу Арабаниса, как облако над старой и пустынной планетой.
– Я пришел к тебе сегодня как друг, – сказал старец, – как тот, кто знал твоих бабушку и дедушку, как тот, кто держал тебя на коленях и говорил, что однажды ты проживешь великую жизнь, хотя прочитал начертанное на твоих веках, веках пятилетнего постреленка, предзнаменование всех тягот, которые на тебя навалятся; они все там были, ждали нужного момента. Как друг пришел я, чтобы тебя предупредить, потому что остальные тебе не друзья. У тебя нет времени, Сарбан! Поспеши, если желаешь Игнацу добра.
Арабанис поднялся, опираясь на посох, ударив им прямиком по тому месту, где под полом была пустота, и вышел. Хороший холод выбрался из угла и уселся на место старца, уставился Сарбану в глаза. Но потом, увидев печаль во взоре священника, хороший холод встал и заключил его в объятия.
На следующий день – то была душная суббота, когда даже мухи едва шевелились от жары – случилось лишь два события, о которых стоит рассказать.
Первое было утром, когда Лили открыла окно, чтобы проветрить комнату. Ей показалось, что кто-то крадется мимо кустов возле ворот. Она протерла сонные глаза и высунула голову наружу. Куст вздрогнул, замер. Улица была пустынна тем ленивым утром, солнце как будто спешило забраться повыше и побыстрей, и только снизу, откуда-то из кладовых или кухни, доносились приглушенные голоса. Лили села на кровать. Посмотрела на небо через открытое окно, затем ринулась к подоконнику, внезапно и решительно. Подскочила к нему, одним рывком распахнула занавески и опять высунула голову. Никого. Услышала звон колокольчика в кухне и подумала, что пора переодеться.