Mi Lucha - стр. 5

Вот почему тогда, в 1916-м, он и вернулся к живописи, написал несколько городских пейзажей, исключительно для своей Мицы, вскоре один знакомый художник пригласил его на выставку, которую посетил Пикассо… И внезапно все завертелось и понеслось: его заметили, о нем заговорили… Но ничто не спасло его Мицу: как-то промозглой зимней ночью она приняла барбитурат…

– Вот ваша курица, любезный! – провозгласил вошедший Генрих. – Сразу, как кончите испражняться, можете приступить к трапезе.

После еды Гитлера повалили ничком на кушетку и содрали него брюки. Сальвадоре легко шлепнул его по голой заднице.

– Я все расскажу товарищу Лучо! – тонким голосом пригрозил Гитлер.

– Это не имеет значения, – с грустью сказал Генрих.

– Проклятые гомики, зараза, да чтоб у вас хуи отсохли! Стрелять вас надо, вешать на каждом столбе…

– Всех не перестреляешь, la bado muchaho! – с возмущением парировал Сальвадоре.

– Да и столбов на них вряд ли хватит… – вздохнул Генрих. – Вы нас неверно поняли, милый Адольф. Мы просто собираемся сделать вам укол снотворного. А насчет пожаловаться Императору – вы также ошибаетесь.

– Надеюсь, Император… Ай! – Гитлер почувствовал иглу и холодный болезненный выплеск, раздвигающий ткани. – Думаю, что вам было приказано обращаться со мной подобающим образом, пока мой вопрос еще не решен.

– Да, нас проинструктировали. Но вся беда в том, что люди GG в любом случае убьют Сальвадоре и меня. Потому что не должно остаться свидетелей. Если вы согласитесь сотрудничать добровольно, то будет придумана легенда о том, что вы тайно и по своей воле пробрались в Мексику, чтобы увековечить на своих полотнах Третью Империю Инков и лично товарища Лучо. Если же нет, то вы покончите с собой на заднем дворе дома, где вы жили со своей женой, урожденной Мицей Стакански.

– Что? Мица?

– Мы гораздо больше осведомлены о вас, чем вы думаете. В своей прошлой жизни товарищ Лучо был популярным кинорежиссером. Он умеет разрезать действительность, будто слоеный пирог. Это беда всякого большого художника. Поэтому только великий художник становится великим вождем.

Гитлер зевнул.

– А может, лучше, если великий вождь станет великим художником… Вы даже представить себе не можете, от какого будущего я отказался.

– Можем, – сказал Генрих. – Именно поэтому вам и подсунули доппельгангера…

Конец ознакомительного фрагмента.