Мгновение полёта в пустоте - стр. 22

И я уставился на неё, подвисая в моменте, таком счастливом до одурения.

— Ты помнишь? – спросил, и быть такого не может, потому что и вправду писал ей, что люблю очень острое.

— Почему бы мне не помнить? – смутилась она.

— Круто, – проговорил я, реально охереть, — кажется об этом не помнят даже мои родные.

— Почему?

— Это как с книгами…

— Кстати, я прочитала твою вторую книгу, – заметила она, отправляя в рот ещё порцию лапши.

— Серьёзно?

— Угу, – закивала она, жуя.

— И как?

— Ещё я прочитала часть третьей, чтобы было с чем сравнить.

— Так, – отставил стакан с лапшой и повернулся к ней.

Она слегка нахмурила лоб, прикусила изнутри губу. И я хотел попросить не врать, говорить, как она думает, потому что откровенно считал эти книги, если не шлаком, то уж определённо полнейшей хернёй, в лучшем случае стёбом.

— Тебя определённо перехвалили, – ответила звёздочка, а я с триумфом понял, что счастлив, потому что не обманывает меня, потому что честна несмотря ни на что.

— Сильно? – постарался быть серьёзным.

— Вторая книга ничего так, но третья… не… И определённо вот эти все, что ты “хорошо разбираешься в женщинах” – ничего подобного.

— Угу, – улыбнулся я. — Так уж и не разбираюсь? – всмотрелся в неё, прищурил глаз невольно.

— Хочешь сказать, что я здесь потому что ты этого захотел? – прошептала она, точно видя меня, вникая в самую суть.

— Я бы хотел, чтобы ты была здесь, потому что ты этого захотела. И кажется ты единственная женщина, в которой мне хотелось бы разобраться, – честно ответил я, утопая в её взгляде. Тёмном, словно там в его синеве шторм.

— Твои наёмники мне нравились намного больше, – смутилась она сказанному мною, отвела взгляд.

— Мне тоже, звёздочка, мне тоже…

— Тогда зачем? – и снова встретилась со мной взглядами, моргала, так невыносимо очаровательно.

— Я тогда… писал же в издательства. Бродил, как неприкаянный. Свою хотел книгу, даже издал малый тираж, как раз тогда когда тебя обидел, – и звёздочка мотнула головой, — в долг, но… и мне посоветовали агента. И началось – всё не то, тут не так, тут не этак. Это не читают, это херня, – я фыркнул и вздохнул. — Надо вот так и вот так, а лучше вообще вот. И мне тошно было, а потом Лютик заболел.

— Лютик? – она действительно так вздрогнула, словно пёл должен был жить вечно.

— Да, – подтвердил я, понимая, что внутри как ни странно это ещё как-то откликалось печалью. — И у меня не было денег, чтобы его лечить. Исследования, операция, если бы нужна была… не было. Мама плакала. Папа ходил вздыхал. А я психанул и написал вот эту вторую книгу. Так, как мне сказали. Я её недели за три написал, ночами не спал. А они сказали хорошо, но… и предложили переписать. Но я не стал, мне было проще новую написать. И я написал. Первую. Только Лютику уже не помочь было. Я потом просто долги отдавал за его лечение и за усыпление.

Я подвис рассказывая об этом, ушёл в себя, не заметил её реакции на рассказ, а она всхлипнула, соскочила с дивана и я не успел поймать, ушла в ванную.

— Эй, звёздочка, – но она уже плакала, по её щекам текли слёзы… оплакивала мою собаку, хотя по ней плакали только я и мама, лучший друг вообще сказал, что хрень – пёс же. В самом деле…

А она рыдала, хотя моего пса не видела в живую ни разу, только на фотке. Хотя времени прошло шесть лет… Но искренне сожалела, сочувствовала.