Межгорье - стр. 34

— Как скажешь, — мне уже реально плевать на то, плохо ли Климу.

Он у меня в печенках сидит.

— Пойдем кино посмотрим? — предлагает Андрей. — Я заварю тебе чай с мелиссой? — Поджав губы, я упорно молчу. — Вика? Ну не сердись, пожалуйста. Это наши с ним дела, мы разберёмся. Не принимай все близко к сердцу.

— Хорошо.

— Так что насчёт фильма и чая? — он уговаривает меня своим настойчивым взглядом.

Понемногу я смягчаюсь.

Стоит признать, что у меня нет причин злиться на Андрея. Однако, как же далеко упало яблоко от яблони. Андрей – просто душка в сравнении со своим необузданным сынком.

— Ладно. Давай, — соглашаюсь я.

А этот пусть мерзнет в своем шалаше.

— Иди пока выбирай, — говорит Андрей.

Испытывая смешанные чувства, я плетусь в комнату, сажусь на диван и из десятков, если не сотен, фильмов не могу выбрать ни одного.

— Ну что? — спрашивает Андрей, когда входит в комнату через несколько минут.

В одной руке у него чашка с чаем, в другой – пустой бокал, а под мышкой зажата бутылка.

— Спасибо. Не могу определиться, — забираю чашку. — Чем больше выбор, тем хуже.

Андрей садится рядом и ставит бутылку на пол.

— Ладно. Давай я сам, — берет в руку пульт. — Этот видела? — спрашивает, открыв одну из папок.

Я читаю название на латинице:

— Апокалипсис. — Качаю головой. — Нет.

— Отлично. Только он с субтитрами, — предупреждает мужчина.

— Я умею читать.

Андрей принимает мой ответ за руководство к действию и запускает фильм.

— Выпьешь со мной? Виски? — тянется к бутылке.

— Я же говорила, что не пью.

Сделав небольшой глоток чая, чувствую в нем освежающие лимонные нотки мелиссы.

Андрей наливает себе виски, немного, на два пальца, и приподнимает бокал.

— Тогда с твоего позволения. — Мужчина разом опрокидывает в себя содержимое бокала. Я делаю еще один глоток, слушая, как он громко дышит. — А ты как, вообще не пьешь? — спрашивает, убирая пустой бокал на пол.

— Совсем, — отрезаю я. Но потом понимаю, что это прозвучало невежливо. — Моя мать – запойная алкоголичка, — объясняю я более сдержанно. — Когда мне было двенадцать, ее лишили родительских прав. Поэтому каждый раз, когда мне предлагают выпить, я думаю о том, куда меня это может завести.

— Ты жила в детском доме? — спрашивает Андрей тихим голосом.

— Да, четыре года. А до этого почти два – в социально-реабилитационном центре. У матери была возможность забрать меня. Всего-то нужно было привести в порядок квартиру и перестать пить. Она инвалид с детства, пенсию получает… И все на пьянку.

— Прости, если спрашиваю, — осторожно произносит мужчина, — а отец?

Я пожимаю плечами. Напрасно он так. Эта тема давно меня не расстраивает.

— Без понятия, где он. Я безотцовщина.

— Вот так. И при живой матери стала сиротой, — с сочувствием говорит Боголюбов. — Ты с ней жила? После детдома?

— Ну а где еще?

— Понятно. Она знает, что ты здесь?

— Нет. Никто не знает. И никому нет дела. Я всю жизнь сама по себе.

Я смотрю в экран, пытаясь сосредоточиться на происходящем, но кожей чувствую, как Андрей смотрит на меня.

— Знаешь, что я думаю? — говорит он спустя какое-то время. — Сам по себе – не так уж и плохо. Это значит, что у человека хватает сил и духа, чтобы одному справляться со всеми испытаниями и трудностями. Ты сильная, Вика. Но сильными не рождаются.

Я горько усмехаюсь.