Междустрочья. Ринордийский цикл. Книга между второй и третьей - стр. 22
– Нет… Хотя заканчивала инженерный в своё время. Я поэт.
– Ах вот что…
Он вспомнил, где мог встречать имя Таубанской – да наверняка там и встречал. В журналах, в литературных колонках: все эти отзывы о «новых молодых» авторах: «Конечно, местами заметны и подражания – к примеру, Мелиссе Таубанской…»
– Но по сути мы заняты одним и тем же, – она склонила голову набок, полутени пробежали по её прядям – светлым или тёмным. – Поисками вслепую. Какой-то правды – большущей, важнейшей в мире правды, в небе или под землей, где только она есть. Псы могли бы найти дорогу в темноте, но мы… Мы вынуждены пользоваться только своими догадками и построениями и тыкаться наугад.
Мартин, стоявший до того поодаль с видом «взрослые люди, какую чушь несут оба», вставил:
– Не туда тыкаешься потому что.
Чуть улыбнувшись, Мелисса воздела руку:
– Да-да, твоё мнение мне известно.
– Какое мнение? – не понял Мечеслав.
– О браке и семье как способе излечения от бредовых идей, – она предупреждающе кивнула на Мартина. – Он это не о себе, так, абстрактно.
– Да мне-то нафига? – фыркнул Мартин. – О тебе забочусь.
– Думается, для подобной твоей заботы найдётся объект более подходящий, – ответила она с улыбкой, но смотрела при этом на Мечеслава. – Поэзия, как и любое другое призвание, – это прежде всего служение, посвящение себя без остатка одному делу, одной идее… Это, если хотите, вроде жречества. А у весталок нет семей.
– Многие этим не заморачиваются, – усмехнулся Мартин.
– Можно, конечно, не заморачиваться… – Мелисса по-прежнему глядела на Мечеслава. – Но человек, которому не повезло быть рядом, всегда будет на вторых ролях, только после призвания, а это, думается, оскорбительно для любого, – она покачала головой. – Кто ищет в глубинах, должен быть готов идти один.
В левом её глазу теперь тоже отражалось пламя – правый было не рассмотреть из-за потёмок.
– Вы не допили, – спокойно заметила она в следующую минуту (или спросила?), кивнув на чашку.
– Слишком много коньяка, – Мечеслав виновато улыбнулся.
– Да, я тоже часто не допиваю до дна, – задумчиво протянула Мелисса. – Иногда ведь это лучше – не доходить до самого конца. А ведь вам, Слава, повезло больше.
– В чём? – он даже встрепенулся, когда она неожиданно обратилась к нему по имени.
– В отличие от меня, вас Ринордийск не держит. Поэтому при желании вы всегда сможете уйти, чтоб искать что-то другое, где-то ещё – где захотите. И когда захотите.
– Ну и как она тебе? – спросил Мартин, без особого даже интереса, а скорее с интонацией «ну вот, а ты ожидал чего-то особенного?»
– Мне больше всего интересно, как вообще вы с ней пересеклись.
На вопрос Мартина не так уж хотелось отвечать (хотя тот наверняка и проводить вызвался для нескольких минут приватного разговора).
– Давнее дело, – Мартин отмахнулся. – Мы ещё по северо-западу знакомы, в столице она позже обосновалась. Да и на северо-запад тоже откуда-то приехала, кажется… Думаешь, она всегда такая была, не от мира сего? – он вдруг серьёзно посмотрел на Мечеслава. – На инженерном участвовала в проекте мультимодального телесигнала – который передавал бы запахи, температуру… Помнишь, были одно время такие идеи?
– Помню, – кивнул Мечеслав. – Лет десять назад.
– Вот. Она этим всерьёз занималась, пока вся их команда не развалилась. И ещё чем-то другим, сейчас не вспомню. Правда, и тогда уже была со странностями, – Мартин усмехнулся. – Говорила, что чего-то главного во всём этом – что мы делаем – всё равно нет и что пока не найдёт его, не успокоится.