Между Призраком и Зверем - стр. 31
– Вы покрасили ей волосы.
– Подобрали цвет, наиболее гармонирующий с конкретным цветотипом внешности. Этот эффект мы называем «Шелковым каскадом».
Кериас пропустил прядь сквозь пальцы и поднес ближе к лицу.
– Пахнет, как прежде, – тихо заметил сыщик, а мадам продолжала разливаться соловьем:
– Почувствуйте, какими мягкими стали волосы, какими гладкими! Это цвет густого темного шоколада. Тягучего и пряного, как само желание.
И прежде чем сыщик коснулся какой-то еще части моего тела, Амели сама развернула меня лицом к нему, чуть ли не втолкнув в мужские объятия, да еще подняла голову за подбородок.
– Этот цвет изумительно оттеняет ее глаза. Они кажутся большими, бархатистыми, как у пугливой лани, милорд. Их блеск может соперничать с любыми драгоценными камнями.
– Блеск тоже ненатуральный? – уточнил сыщик, смотря на меня, а не на мадам.
– В моем салоне все натуральное, – оскорбилась мадам. – Капли лишь усилили первоначальный эффект. У девушки чистый глубокий взгляд.
Следующего вопроса Кериас не задал, просто коснулся пальцами моих губ.
– Они останутся такими же нежными и яркими даже без использования помады. Удобно, не правда ли? Никаких следов после поцелуев.
Судя по изменившемуся взгляду дознавателя, он сам решил в этом убедиться и очень неторопливо опустил голову ниже, а я отчего-то даже не отклонилась, наверное, потому что за спиной стояла мадам. Или меня загипнотизировали, или снова применили магию. Или потому что он так смотрел… Я не помню, чтобы на меня хоть раз так смотрели.
– Слишком красиво, – он резко отклонился, – мне не нравится.
Мадам ошалела – иного слова и не подберешь – хотя и пыталась взять себя в руки. Вдыхала, выдыхала, наверное вспоминая в этот момент, что за клиент посетил ее салон, а в темных глазах светилась жажда крови.
– М-милорд, – с явным трудом произнесла Амели, – вы первый мужчина, – тут она умудрилась изобразить нечто, напоминающее улыбку, – который возражает против излишней красоты.
– Она привлекает ненужное внимание, – отрезал Зверь, нимало не заботясь о состоянии мадам.
– Ах, вот что! – Амели наконец-то сделала понятные для себя выводы, и ее отпустило.
Только мне было ясно, на что намекал дознаватель. Ему требовалась фиктивная любовница, не блеклая невзрачная мышь, а ухоженная, интересная женщина, чей внешний вид не вызовет сомнений и вопросов, почему кузен императора выбрал именно ее, но не та, кто одним появлением повергает всех в затяжное молчание. Мадам же пришла к иным выводам.
– Что я вижу, милорд, неужели вы впервые в жизни ощутили горечь ревности? Но вам ли испытывать неуверенность в собственных силах, разве вы позволите кому-то увести столь прелестную куколку?
– Именно так ее и хочется называть. Я просил превратить мышку в милашку, а вы сотворили из нее куклу.
Именно такое прозвище – «куколки» я слышала прежде в разговорах людей. Оно не являлось оскорбительным, скорее, наоборот, неким эталоном красоты и изящества, удивительного сочетания женского магнетизма и очарования, восхищавшего окружающих. Ведь именно куколками звали всех императорских фавориток. Но в устах дознавателя это слово прозвучало как оскорбление.
– Она вовсе не кукла! – вновь всплеснула руками мадам, выдержка ей изменила, потому что Амели не смогла подобрать другого определения: – Не кукла, она ваша, ваша…