Между плахой и секирой - стр. 5
– Ты, клизма дырявая, не каркай. Умная очень… На себя посмотри, какая от курева стала… И ты, Смыков, тоже хорош… Порешь горячку, в натуре. Эдем тебе не Агбишер какой-нибудь занюханный. И даже не Баламутье. Нам про него, считай, почти ничего и не известно. А место козырное, хоть и засоренное всякими зловредными элементами. От него, бляха-муха, возможно, спасение человеческое зависит. Уж если мы сюда раком по буеркам добрались, то надо все толком разузнать.
– Что – разузнать? – Смыков сделал страдальческое лицо.
– Как что? Есть ли тут сейчас аггелы? Если есть, то сколько? Где их базы? Кто тут еще ошивается? Союзники они нам в перспективе или враги? Какой дорожкой сюда первые аггелы притопали? Ведь никакого бдолаха у них в то время, надо думать, не было. Да и Сарычев свою ватагу в Эдем благополучно довел. Значит, есть какой-то безопасный путь в обход Нейтральной зоны.
– Любопытно бы также узнать, какие страны простираются за Эдемом дальше, – добавил Цыпф.
– План на пятилетку, – подвела итог Верка. – А ты, Толгай, почему все время молчишь?
– Акыл жыю, – ответил Чмыхало скромно. – Ума набираюсь… Не мне тут спорить…
– Тогда голосуем, зайчики. Есть два предложения: побыстрее уйти или чуток подзадержаться.
– Мне позвольте не участвовать, – попросил Артем. – Как-никак, а я здесь вроде бы посторонний.
Переубеждать его не стали. И так было понятно, что в этой компании он экземпляр случайный – совсем как кречет, затесавшийся в воробьиную стаю. И пусть нынче им выпало лететь одним путем, кречет рано или поздно взмоет под облака, а воробьи приземлятся у ближайшей свалки…
Предложение Зяблика неожиданно поддержали все, даже (после недолгого колебания) Смыков.
– Хм, – сказал Зяблик, когда они углубились в райские кущи на приличное расстояние. – Уши прожужжали этим Эдемом! А что здесь, спрашивается, особенного? Ну не растут, допустим, в Отчине или Кастилии такие деревья. Согласен. Зато в Киркопии я еще и почище чудо встречал. С виду гнилой пятиметровый гриб торчит, ни дать ни взять, а дырочку в коре проделаешь – натуральный сидр хлещет. Градусов так примерно семи-восьми. Киркопы как налижутся его, так сразу драться начинают. Тут тебе, значит, и вино, и зрелище, и закуска, потому что древесина у этого гриба нежная, как плавленый сырок. Правда, слегка тухлым яйцом попахивает.
– Везет тебе, зайчик, – с неискренней завистью сказала Верка. – Из гнилых грибов тебе сидр хлещет, от красавиц иноземных отбоя нет, все-то ты на свете видел и слышал, даже людоеды-киркопы о твою задницу зубы поломали. Неспроста это.
– Баланс, – коротко объяснил Зяблик. – Сегодня везет, завтра нет.
Шли они пока что по следу, оставленному Рукосуевым, полагая, что он должен миновать все опасные места, а уж в лапы к аггелам точно не заведет. Деревья и кусты (хотя деление это было чисто условное, зависящее не от морфологии растений, а только от их высоты) росли чрезвычайно густо, но людям не оказывали почти никакого противодействия – хрупкие ветки легко ломались, мягкая листва расступалась даже не от прикосновения, а от одного дыхания, лианы рвались легко, как паутина, шипов и колючек не было и в помине.
– Дядя Тема, – вежливо спросила Лилечка, – вот вы про этого Рукосуева сказали, что он под воздействием бдолаха превратился в жестокого и всесильного скота. Но ведь к аггелам он так и не примкнул. А почему?