Между империями - стр. 14
Промчав сквозь центральный район, мы оказались на окраине, где строились новые микрорайоны.
– Это вот здесь тебе двушку предлагают? – озабоченно спросила мама бабушку.
Та нехотя кивнула.
– Ну да. Вроде как новая планировка, второй этаж…
– Отказывайся, до последнего, – убеждённо сказала мама.
– Да пока Коля помогает отбиваться… но сложно: я ж одна уже давно, а тут целая трёшка, – ответила бабушка.
– Ничего, отобьёмся! – убеждённо сказал дядя Шнайдер, который слышал разговор. – Ты, Арина, главное только никаких документов без меня не подписывай!
– Что ты! И в мыслях не было! – бабушка махнула рукой.
Так, за разговорами, мы выехали из городской черты. Дорога шла вдоль берега озера, оттуда задувало приятным прохладным ветерочком с лёгким запахом водорослей. Он надёжно блокировал то, что выбрасывал комбинат из огромных чёрных труб; в городе можно было свободно дышать, что очень ценилось местными жителями.
Сам комбинат был виден на горизонте, если оглянуться – сквозь заднее стекло «Жигулей».
Дорога пропетляла немного, потом дядя Шнайдер притормозил и включил левый поворотник. Мы выехали по второстепенной дороге на невысокий холм. Асфальт тут был разбитым, потрескавшимся, так что теперь мы двигались медленно, объезжая самые глубокие колдобины. А ещё мне приходилось держаться изо всех сил, чтобы не наваливаться на бабушку.
Кладбище с высоты холма, на котором мы оказались, неприятно напоминало оставшееся справа озеро. Только вместо воды здесь были могилы: серебристые обелиски, такие же серебристые оградки.
Спустившись с холма, мы остановились возле ворот. Они были открыты настежь. Справа стояла бетонная сторожка, где по идее должна была быть охрана, но сейчас она пустовала. Невозможно долго находиться на таком солнцепёке; видимо, сторож решил прогуляться до озера, освежиться.
Мы подняли окна, а дядя Шнайдер вставил под лобовое стекло специальную картонку – чтобы солнце не перегревало салон, пока мы будем заниматься своими делами.
Взрослые без лишних разговоров достали привезённые с собой вещи и еду с напитками, после чего так же молча двинулись на территорию.
– Ну вот, весь старый Балхаш здесь… – сказала бабушка, оглядываясь на надгробия.
– Ничего, зато новый стоит себе, – ответил дядя Шнайдер.
Меня всегда удивляло, как бабушка умудрялась здесь ориентироваться. Могилы выглядели совершенно одинаковыми: серебристые оградки, высокие, взрослому человеку по пояс. Одинаковые обелиски с красными звёздами. Однако же, она шла вполне уверенно. Даже быстрее, чем ходила обычно.
На дедушкиной могиле стояло точно такое же надгробие, как и на других. Отличалась только фотография: с неё на меня смотрел крепкий усатый мужчина с массивной челюстью. «Бушмин Даниил Гавриилович» гласила надпись ниже. И годы жизни. В отличие от многих других портретов, где люди выглядели очень серьёзными, дедушка улыбался. Даже его глаза смеялись. Это было резким контрастом по отношению к атмосфере кладбища, но мне нравилось.
Бабушка отперла калитку. Отец с мамой положили вещи на деревянную скамейку, достали краску-серебрянку, кисточки, щётки, тряпки. Запахло химией.
– Клаус Вольфович, мы тут пока порядок наведём – может, вам будет удобнее у входа подождать? Там тенёк есть, возле сторожки, – предложила мама.
– Я мог бы помочь, – заметил дядя Шнайдер.