Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен - стр. 65
Однажды мне пришлось задержаться до полуночи, отца мучили сильные боли, и он заснул лишь после того, как лекарь выдал ему успокоительную маковую микстуру. Я не спешил возвращаться к себе, мне вдруг ужасно захотелось выйти и подышать прохладным свежим воздухом. Спустившись по узкой лестнице к выходу, я оказался в дворцовом саду. Деревья стояли в цвету, освещенные округлой, но еще не полной луной. Они выглядели как вереницы призрачных невест, очаровательных и юных. Внизу плескалась разлившаяся по весне Темза, она быстро несла свои воды, поблескивающие под звездами.
Впервые с самого рассвета мне удалось остаться в одиночестве, и я содрогнулся, словно с облегчением сбросил с себя тяжкую ношу. День за днем у смертного ложа...
Я медленно шел по сказочному саду. Тени казались особенно четкими, а лунный свет отливал серебристой голубизной. Моя длинная тень плыла между неподвижными причудливыми тенями деревьев.
– ...скоро умрет. Недолго ему осталось.
Я замер, неожиданно услышав чьи-то голоса. Они звучали неестественно резко и громко в прохладном безмолвии ночи.
– Все равно он уже стар...
– Не так уж стар. Ему пятьдесят два, по-моему.
Голоса приближались. Они принадлежали двум лодочникам, которые только что причалили к пристани и теперь направлялись к дворцу.
– Он был неплохим королем.
– Ну да, по сравнению с Ричардом.
– Не слишком обременял нас.
Оба рассмеялись.
– А что слышно про нового короля?
– Он еще юнец, – после изрядной паузы произнес один из лодочников. – Говорят, его волнуют только турниры.
– А женщины?
– До женщин ему нет дела. Пока нет! Ему всего семнадцать.
– При определенной склонности этого вполне достаточно.
– Пожалуй, но у него другие интересы.
Они почти поравнялись со мной. Если бы они повернули головы, то наверняка заметили бы меня. Но лодочники, ни о чем не подозревая, устало продолжили путь к входу для слуг.
– Сколько он еще продержится, как ты думаешь?
Выразительное мычание второго собеседника явно показало, что у него нет желания задумываться о столь сложном вопросе.
Мое сердце отчаянно колотилось. В тот момент я решил, что больше никогда не позволю себе подслушивать чужие разговоры. Эти люди не сказали ничего особенного и тем не менее расстроили меня. С какой бесцеремонностью обсуждали они жизнь отца и мои привычки... словно знали нас лично и имели на нас собственнические права...
Уилл:
Такое решение – не подслушивать сплетни – Генри не сразу удалось осуществить. (К счастью для меня, именно эта его слабость привела к нашему знакомству.)
Генрих VIII:
Для них кончина отца не имела особого значения, поскольку предполагалось, что она не вызовет новых смертоубийств и потрясений.
А для меня? Я не хотел, чтобы он умер, покинул меня... оставил одного. Я любил его. И ненавидел... До нынешнего момента я не осознавал, что во многом полагался на него. Король был нашим неизменным кормчим, защищал меня от вредоносных течений и прочих треволнений, присущих жизненному пути. Если отца не станет, то все это обрушится на меня самого.
Лодочники скрылись из вида. Я продолжил прогулку. Как ни странно, я живо помню влажные ароматы той ранней весны, бренный запах пробуждающейся земли. Цветущие кроны были совершенно недвижны. В скудном свете луны ветви выглядели орнаментом, вырезанным в мраморе. Ничто не могло поколебать их каменную твердь.