Метрополис - стр. 16

– Звонили из полицейского управления на Александерплац, – сказала Роза. – Некто по имени Ганс Гросс сказал, что заедет за вами через полчаса.

Я поблагодарил ее и взглянул на часы, тихо наслаждаясь ароматом духов «Коти», который появился в моей комнате вместе с Розой. Он приятно отличалось от запахов рома, сигарет, мыла «Люкс», «Нивеи», жареной картошки и дешевого масла для волос, не говоря уже о кипах старых книг и куче нестираного белья.

– Думаете, проработаете допоздна? – спросила она.

– Не узнаю наверняка, пока не появится полицейская машина. Но да, возможно. Боюсь, таковы особенности работы.

В то же время я подумал, что для убийства несколько рано. Обычно берлинцы дожидаются, когда придет расслабленность после нескольких кружек и пары спетых песенок, а уже после забивают кого-нибудь до смерти. Совсем недавно я видел в приемной на «Алекс» арестованного, который во весь голос распевал «С юных лет». Он был пьян, разумеется, а еще только что забил свою старшую сестру клюшкой для гольфа.

– Она не придет, она больше не придет! Она не придет, она больше не придет!

Что, конечно, было чистой правдой. К сожалению.

Сегодня нас, скорее всего, ждал обычный несчастный случай, который требовал присутствия полиции. То, что некоторые парни из патруля называли «Максом Мустерманном»[16]: тело, найденное кем-то из граждан при обстоятельствах, вызывавших вопросы.

– Почему бы вам не зайти сегодня в клуб? – спросила Роза. – Я буду там после полуночи. В программе Хеллы Кюрти.

Я непонимающе покачал головой.

– Певица. Она снималась в том фильме, «Кто первым бросит камень».

– Не смотрел.

– Я могла бы оставить вам билет в кассе, если хотите.

– Не обещаю, что приду, – сказал я. – Но если смогу, то конечно. Спасибо.

– Понимаю, это не для вас, наверное, – произнесла она с легкой грустью. – Шоу в самом деле очень пустое и претенциозное. Но скажите, что в наши дни не такое? По-моему, инфляция обесценила не только деньги, но и все остальное. Секс, выпивку, наркотики, ночную жизнь, искусство – да что угодно. Как будто все вышло из-под контроля, понимаете? Особенно в Берлине. Вздутые цены были только началом. Город превратился в один огромный универмаг разврата. Порой, когда я иду по Курфюрстендамм и вижу всех этих напудренных и размалеванных, похожих на пирожные мальчиков, которые ведут себя просто безобразно, то боюсь за будущее. Действительно боюсь.

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– Вся эта фальшивая сексуальная свобода и чувственность наводят на мысли о последних днях Древнего Рима. И я не могу перестать думать, что обычные немцы хотели бы, чтобы все это исчезло и они смогли бы вернуться к спокойной, упорядоченной жизни.

– Наверное, вы правы. Но меня тревожит, что придет всему этому на смену. Может, нечто похуже. И тогда мы, вероятно, по-настоящему пожалеем. Не знаю. Лучше знакомый дьявол.

Лишь после ее ухода я запоздало понял, что Роза выглядела немного одинокой. Мне следовало поговорить с ней подольше и даже намекнуть, что она мне нравится, но в тот момент мою голову занимали другие вещи. Эрнст Геннат сказал бы, наверное, что живая девушка – даже переодетая в мужчину – всегда интереснее мертвой. Особенно такая красивая девушка, как Роза. Но мне хотелось доказать, что Бернхард Вайс не ошибся на мой счет, что я не очередной циничный берлинский «бык», – верю в эту работу и подхожу на место Линднера. Поэтому я сел в кресло и закурил еще одну смоченную ромом самокрутку. До приезда фургона отдела убийств было время ознакомиться со вторым делом Виннету.