Метро 2035: Злой пес - стр. 25
А Кинель теперь стал еще привлекательнее и загадочнее. Насколько же надо умудриться быть умными да рукастыми, чтобы опираясь на наработки всего лишь «сельхоз-навоза», то есть сельзох-института, суметь вырастить в неведомых теплицах кофе?!
– Ага, удивил я тебя, ушастый! – Воронков довольно улыбнулся. – Не день, а сказка.
– Варум?
– Чего Варум? «Ля-ля-фа» она пела, помню в детстве…
– Почему, говорю?! – иногда Хаунду хотелось все же рыкнуть.
– Видал хренотень у меня на столе?
– Йа.
– Насос, Грундфос, настоящий, целый, как вчера с конвейера. Погружной насос, воду качает с глубины, а энергии ему надо шиш да маленько, понимаешь?
Сказка, не день, тут Хайнд согласился. Вода – вещь важная. Без нее даже ему долго не прожить. А тут, получается, качать можно. Водяные жилы под городом уже сами очистили себя, это Хаунд знал, воду такую пил и ничего не случилось. Имеет станция такой насос, да найдет выход подземной реки поближе к поверхности и…
– Вот-вот, и я о том же. Только вот рыть надо там… – Воронков мотнул головой наверх. – В парке, во как. Место там какой-то, сука, экстрасенс, уже нашел кривульками своими. Походил, помотал в руках рамки, говорит – вот тут, мать моя женщина, прямо целое озеро, качай не хочу…
– Дас гут, йа? – поинтересовался Хаунд.
– Хорошо? Ну… так-то вроде да, только рыть надо долго и вряд ли сразу чего найдут. А народ особо где взять? Последнее время присмирел народ, как пара торгашей с носильщиками не вернулись. Слышал, ходили они куда-то к госпиталю ветеранов, вроде?
Хаунд не ответил. Слышал – не слышал, какая теперь разница? В госпиталь он лишний раз соваться не любил. Сложно там…
– А рыть все же начинают уже на этой неделе.
– Пленные рыть будут?
Йа, мутантов же отловили сколько-то…
– Пленные-то пленные, только какие – непонятно. Тех-то никто уже и не видел на следующий день. Куда, скажи, тридцать голов подевались за ночь?
Куда-куда… Хаунд уже предполагал – куда точно. Ну, с поправкой на километра три-четыре от Киркомбината в любую сторону. Скорее даже к вокзалу, чего уж там.
– Стой… – Хаунд посмотрел в карие умные глаза. – Ты хочешь выехать на время?
Воронков не ответил, лишь снова прищурился, разглядывая его. Вот так, значит, потому и не говорит про плату за патроны. Схорониться хочет, переждать… Опыт и интуиция не подводят, понимает, что готовится в округе.
Хаунд отхлебнул кофе, поморщился.
– Чего?!
Воронков смотрел как-то прямо по-детски, обиженно.
– Шайссе… – Хаунд принюхался, сильнее втянув запах. – Это ячмень, цикорий и остатки растворимого порошка из тараканов, что раньше в банках продавали. Сварили, высушили, перемололи еще раз. Доннер-веттер, это же не кофе! Это эрзац.
Воронков, с тоской посмотрев в свою чашку, вздохнул:
– Все-таки, Хаунд, злой ты человек.
– Йа. – Тот кивнул. – Только я и не человек.
Город у реки (Memoriam)
У дядюшки Тойво не выросло хвоста, когтей, зубов, годных зверю, а не человеку. Наросты по телу он не трогал, стараясь не думать и аккуратно обмывая их в сауне. Да-да, сауну дядюшка Тойво ставил сразу, как только нашел нужное место для своего становища.
Уметь стрелять хорошо – занятие сложное. Но ему оно далось просто, так же, как все остальное. Если с детства колешь дрова, режешь топором затейливые узоры по просьбе деда, довольно смотрящего на них, то… то топор становится частью тебя самого. И летит в цель, как нужно тебе.