Метро 2035 - стр. 51

– И ведь… Говорю себе, что погибла. Что нет. И все равно везде вижу. Встречаю. С этой жуткой кобылой перепутал… Как я мог? Она… Саша… Такая была нежная… Светлая такая девочка. И только выбралась со своей станции… Всю жизнь, представляешь? На одной станции. Сидела вот на таком же велосипеде без колес… Ради электричества. Воображала себе что-то. И еще пакетик у нее был от чая. С рисунком. Какие-то горы там… Зеленые. Китай, что ли. Лубок такой. И вот весь мир, представляешь, весь мир для нее был – этот пакетик. А вот… А вот кто такой Женя?

– Кто такой Жженя?

– Да, кто? Ты с каким-то Женькой, как забудешься, разговаривать начинаешь.

– Друг мой. Друг детства.

– А что он? Где? Всегда с собой? Слышит тебя?

– Где. Там же, где Саша твоя. С ним по-другому и не поговоришь.

– П-прости. Не хотел.

– Это я не хотел. Чтобы это всякие слышали. Не буду больше. Я все понимаю: Ж-жени нет, Артем. Точка.

– Простишь?

– Все, хер с Женей. Закончили. Афиц-цант! Уговорил! Давай сюда глисту свою. Порежь только… Помельче. Чтобы непонятно было. Жалко твою Сашку.

– Сашеньку.

– Может, надо было ей и оставаться на своей станции? Может, нам всем надо было просто оставаться на своих станциях, а? Не думал? Я вот иногда думаю… Сидеть дома и никуда не ходить. Грибы растить. Хотя… Женька остался вот, и что?

– Я. Я что говорю-то… Я ведь раньше машинистом был. Метро. Настоящим машинистом метро, да-да. И… Вот теория у меня… Сравнение такое, как бы. Что жизнь – как ветка… Как рельсы. Есть на ней стрелки, которые рельсы эти переключают. И конечная – но не одна, а несколько. Кому – просто отсюда туда, и все. Кому – в депо на покой. Кому – через секретный межлинейник на другую ветку перескочить. То есть… Конечных много может быть. Но! Пункт назначения у каждого – только один! И – свой! И надо на путях все стрелки правильно перещелкнуть, чтобы попасть именно в пункт назначения! Сделать то, ради чего вообще появился на свет. Я понятно излагаю? И вот, я начал говорить, может быть, я старый дурак, и это все дурацкая романтика… Но от случайной пули умереть… Или вообще не выходить никуда… Это все не твое, Артем. Мне кажется. Не твой пункт назначения. У тебя – другой. Где-то.

– Твоими бы устами, – Артем выпустил дух. – А ты на какой линии служил? Твой-то пунктик где был?

– Я? – Гомер махнул еще стопарь. – Я на Кольцевой.

Артем скривился. Подмигнул старику.

– Смешно. А глиста ничего. Если не знать, как она называется… А?

– Я не буду.

– А я буду. Вот что, дедуль: встречал я уже людей, которые мне про жизнь, про судьбу… Про предназначение. Х-херррня. Ересь. Понял? Ничего нет. Есть пустые туннели. И ветер по ним дует. Все!

Он сгреб в сосущий желудок остатки глисты и поднялся на воздушных неверных ногах.

– П-пойду па-ассу.

Выпал из одной комнатенки в другую – за фанерку – и все изменилось. Был бар с шестом и беднягой в трико, потолок два метра, а стала – проходная, коридор, в котором матрасов набросано, и на матрасах возятся голые люди, кто – не спеша, кто – яростно, задевая друг друга, пытаясь найти точку опоры, выставляя голые пятки, нащупывая ими твердь; стены заклеены страницами из порножурналов, выцветшими и выдохшимися. Низко – не разогнуться. Качнулся дальше…

Огромный живот в курчавых волосах, а на голове совсем волос не осталось, подтяжки полосатые, сидит на продавленном диване, и на каждом колене – по нимфе, а стены в обоях таких, таких домашних, как наверху, в брошенных квартирах бывает… Гладит девчонок по голым спинкам, они выгибаются, как кошки… Целует одна другую… Жир колеблется, трясется… Он хватает за затылок одну, по-другому, грубо. Гаснет свет… Дальше на ощупь.