Метель - стр. 20

– Ну что ж… – помедлив несколько мгновений, пока пахолок вновь не исчез за дверью, сказал пан Рыгор. – Расскажу, раз просишь…

3

– Так есть, – отставил опустелый в очередной раз бокал пан Рыгор. За время его рассказа пахолок раз или два молча возникал в комнате, словно нюхом чуял, когда бокал господина опустеет. Молча подливал пива и хозяину, и гостю, так же молча исчезал. Глеб его почти не замечал, слушал жадно, едва ли не раскрыв рот, словно простолюдин. Спохватывался, напускал на себя невозмутимый вид.

Ненадолго.

Когда пан Рыгор умолк, оба несколько времени сидели молча, словно в каком-то оцепенении, потом Невзорович встряхнулся, отводя глаза и поставил на стол бокал, в котором на дне плескалось ещё несколько глотков пива – затекла рука, окостенела, на синеватом стекле остались жирные отпечатки пальцев с запотелым ореолом вокруг них. Ещё немного – и он раздавил бы этот стакан, лопнуло бы богемское стекло прямо в руках.

– Вот, стало быть, как оно было, – процедил он, вспоминая, как опекун выходил из коляски, когда вернулся с дуэли – спокойный, величавый, довольный даже – сюртук нараспашку, нагая сабля в правой руке. Словно только что бился, минуту назад. Величался, чтобы видели, что бился на дуэли. А то вдруг кто не заметит?

– А ты, стало быть, раньше про то и не слышал? – переспросил пан Рыгор.

– Да откуда? – махнул рукой Глеб. Пальцы понемногу отмякали, в них забилась, застучала кровь, началось покалывание. В горницу снова молча проник Янек, наклонил кувшин над бокалами. Вновь качнул опустелый кувшин, покосился на господина. Пан Рыгор вопросительно глянул на Глеба, который уже научился понимать мимику пана Спакойнего и его пахолка. Невзорович отрицательно качнул головой – хмель почти не брал, но по телу разлилась густая давящая тяжесть. Вдосыть было выпито, хватит, пожалуй. – Он же сразу, как с дуэли вернулся, мне заявил – едешь в Петербург. Я и поехал.

Помолчали.

Пан Рыгор Негрошо задумчиво кивал. Покачал на весу носком сапога.

– А из-за чего вообще дуэль-то завязалась? – удивлённо спросил вдруг Невзорович, поднимая голову. – Нет, я понимаю, что пан Викторин хотел быть нашим с Агнешкой опекуном, да только ведь это причина, а не повод. Повод какой-то нужен. Был же он?

– Как не быть, – криво усмехнулся пан Рыгор. – Был и повод.

В лужах ещё плавали пластинки льда, и тальник на угорах щетинился голыми ветками, а на проталинах среди прошлогодней пожухшей травы уже выглядывала едва заметная молодая зелень. Над озером многоголосо орали утки – горяча весенняя птичья любовь.

Пан Викторин Виткевич спешился, осторожно выбирая место, чтобы ступить начищенным сапогом. Одёрнул плотный охотничий сюртук, принял из рук дворского длинное, инкрустированное серебром ружьё – испанский дробовик с кремнёвым замком. Передал дворскому поводья и повернулся к остальным участникам охоты.

Пан Рыгор Негрошо в лихо сбитой на бок охотничьей шляпе с пером, в таком же сюртуке, как и у Виткевича, стоял чуть в стороне, забросив ружьё на плечо стволом вверх – тульский дробовик, почти такой же, как и у Виткевича, только работа намного проще, без украшательств – не любил пан Спакойны излишних финтифлюшек на оружии. И сабля его, которая сейчас висела дома на стене и которой он в своё время рубил русских и негров, итальянцев и испанцев, австрийцев и пруссаков, тоже была простой, без малейшего завитка серебра на рукояти или гравировки.