Метафизика возникновения новизны - стр. 81
Учитывая последнее замечание, у нас остается только два варианта объяснения причины такого длительного и такого насладительного воздействия произведения искусства на нашу психику:
– либо мы сразу, что называется с первого взгляда, не только чувствуем, но и «понимаем» идею произведения и наслаждаемся последним,
– либо, просто-напросто, бессознательное берет «измором» и воздействует на нас чувством удовольствия до тех пор, пока само оно окончательно не «поймет» на иррациональном уровне всей той идеи-новизны, что заложена художником в произведении искусства.
В пользу любви «с первого взгляда» к произведению искусства говорит, во-первых, наш собственный опыт общения с ним: уж если что-то нам сразу понравилось в произведении искусства, то, уж будьте уверены, гарантия нашей любви к нему будет достаточно длительной; а во-вторых, наша «изначальная» любовь к искусству может определяться природной – в виде дарования – способностью «схватывать» идею произведения. А. Ф. Лосев, анализируя понятие эстетического сознания применительно к Платону, пишет:
«Последнее (эстетическое сознание – И. Ф.), фиксируя эстетический предмет, находится в таких близких и интимных отношениях к этому предмету, что оно всегда переживает себя как подлинного создателя и творца этого предмета. Красота всегда такова, что если она кому-нибудь дана для восприятия, то это значит что воспринимающий ее обладает ею как своим собственным детищем»>48.
Но не стоит сбрасывать со счетов и вариант с «измором», то есть вариант постепенного постижения произведения искусства. Если понимание научной инсайтной идеи и ее оформление в мысль на сознательном уровне требует порою достаточно длительного времени, то почему бы нам не предположить, что «понимание» идеи произведения искусства нашим бессознательным так же требует определенного периода времени. Тем более что оформлением научной идеи в мысль, как правило, мы занимаемся достаточно интенсивно, а вот на поиск сущности произведения искусства мы как-то не очень много прилагаем усилий, а довольствуемся всего лишь доставляемым им удовольствием. Поэтому, скорее всего, оба варианта не взаимоисключают, а взаимодополняют друг друга, они всего лишь разные формы сознательно-бессознательного постижения новизны, неразличимые нашим сознанием.
Итак, каким бы не было по форме наше понимание идеи произведения и как бы оно не было растянуто по времени, мы полагаем, что нами все же достигается «понимание». И связали мы его с возникновением интеллектуального чувства удовольствия.
Но не заблуждаемся ли мы в том, что в случае с произведением искусства причиной возникновения самого интеллектуального чувства удовольствия является именно «понимание», а не какой-либо другой фактор. И, как мы уже догадываемся, таким фактором, «конкурирующим» с «пониманием» в части генерирования чувства удовольствия, может быть не что иное как душевное движение наших чувств, возбуждаемых произведением искусства: сострадания, возмущения, любви и т. д. Тогда у нас естественно возникает вопрос: что именно провоцирует возникновение интеллектуального чувства удовольствия:
– просто ли движение испытываемых нами чувств сострадания, любви, ненависти и т. д.
– или все же «понимание» идеи, которую заложил автор в свое произведение.