Место Карантина - стр. 38
Тем же вечером Нок начала действовать. У нее сохранилась бизнес-карточка Бревича, но пользы от этого оказалось мало. Два ее электронных письма вернулись обратно – их не пропустила спам-защита корпоративного сервера, о которой Нок, конечно же, не имела понятия. На другой день она позвонила на служебный номер, но и это ни к чему не привело. Заграничные контакты Ивана ограничивались Германией, и его секретарша, неплохо владея немецким, почти не говорила по-английски. Англо-тайский выговор она не поняла вовсе и не посчитала нужным вникать в ситуацию дальше, а просто положила трубку. Нок позвонила еще раз – с точно таким же результатом. Тогда, поразмыслив немного, она приняла невероятное на первый взгляд решение: лететь в Москву, чтобы найти там Ивана и поговорить с ним лично.
Если бы Нок могла обсудить это с кем-то, ее разубедили бы и поездки бы не случилось. Путешествие без попутчиков в далекий западный мир и тем более в холодную, недружелюбную Россию показалось бы чем-то немыслимым любой из ее подруг. Но советчиков не было, подруги оставались в неведении. Родителям она тоже не сказала ни слова – известие о беременности стало бы для них ударом, несмываемым стыдным пятном. Безусловно, ее отец озаботился бы тут же поиском хоть какого-то жениха из местных – чтобы заплатить ему за молчание и тем самым спасти честь семьи. Это не устраивало ее совершенно, потому она сочинила историю про отпуск в Сингапуре, а сама забрала из банка все сбережения и отправилась в неизвестность.
Нок приземлилась в аэропорту Шереметьево поздней ночью в конце ветреного, сырого марта. Ее номер в дешевом отеле оказался ужасен и мало приспособлен для житья. Все утро ее тошнило, она ничего не могла есть, да и не знала, где и что едят в этой непонятной стране. На улице было холодно, шел мокрый снег с дождем. С трудом объяснившись с пожилым консьержем, Нок попросила вызвать ей такси. Таксист долго кружил по переулкам, потом привез ее все же по требуемому адресу, выставив совершенно несуразный счет. Спорить Нок не могла; расплатившись, она вошла в здание и показала карточку Бревича хмурому охраннику с мятым лицом. Возникло замешательство, потом ей сказали, что его нет, но он должен быть позже. Она села на диван у стойки ресепшена – испуганная, уставшая и абсолютно неуместная в безликом офисном холле.
Ивану тоже было непросто после возвращения из Бангкока – та же пустота окружила со всех сторон и не собиралась отступать. Тем не менее, он не допускал сомнений в окончательности их разрыва. Живя в разных частях света, отношений не сохранить – в этом Бревич был уверен твердо.
Он вернулся к привычной русской жизни, окунулся в работу, много пил. Пару раз пробовал спать с дорогими путанами, но это оставило лишь ощущение брезгливости и еще большей тоски. Потом он вдруг предпринял неожиданный шаг – съехал от жены и инициировал процесс развода. Все ее попытки добиться объяснений не увенчались успехом – Иван избегал любых контактов.
Днем, в суете и хлопотах, ему удавалось почти не думать о Нок, но пьяными вечерами воспоминания накатывали неудержимо. Он сдавался – им и своим мыслям. Со стаканом в руках мрачно бродил по комнатам наспех снятой квартиры, подходил к окну, смотрел на ночную Москву, в которой не было ничего от Бангкока. Застывал – на полчаса, на час – потом наливал еще виски и садился за компьютер. В Сети бродил по форумам и блогам, искал истории, похожие на его собственную, ожидая от них исцеления, отрезвления. Ему хотелось убедиться, что он поступил правильно – порвав с Нок раз и навсегда, не пытаясь возвести песчаный замок. Но, как назло, ему попадалось иное, чужие замки стояли прочно. Тайские подруги не были идеальны, не отличались ни утонченностью, ни интеллектуальной изысканностью, ни какой-то особой мистерией – все это, скорее, следовало искать в русских. Но при том в них словно был вживлен очень мощный источник женской истинности – той, что ищет каждый и найти которую непросто. Непросто ее и описать, разъяснить, она не всегда бросается в глаза, но, распознав, ее нельзя ни с чем спутать – и в тайках ее было много. Так же, понимал теперь Бревич, много ее было в Нок – как много было и самой Нок в каждой минуте, проведенной вместе. Нет, она не выпячивала себя, не навязывалась и не была болтлива; просто все ее содержание предлагалось ему – предназначалось лишь для него, формируя тем самым властное ощущение принадлежности друг другу. Это была незнакомая ему ранее щедрость, которой она даже не замечала, для нее она была естественна, как дыхание… Бревич вспоминал свое прошлое, двух жен, одну несостоявшуюся невесту и десяток постоянных любовниц. Все они любили подчеркивать – мол, я отдаю тебе всю себя! Тогда ему казалось, что они и вправду предлагают ему немало, теперь же эти их слова вызывали лишь саркастическую усмешку.