Месть в тротиловом эквиваленте - стр. 22
В отличие от мужа, который такого впечатления не производил.
Подполковник показал мне на одно из двух кресел рядом с низким столиком. Такие раньше почему-то называли журнальными, хотя я ни разу не видел, чтобы на них кто-то держал какую-то периодику. Сам Скоморохов сел во второе.
– По делу или как?
– По делу, товарищ подполковник.
– Мы раньше встречались? Не припомню, хотя на память никогда не жаловался.
– Насколько я помню, нет. Я служил в местной бригаде. На Кавказе мы находились в разное время. Хотя в одних и тех же, насколько я понимаю, местах.
– Вы, кажется, хорошо осведомлены о моей служебной карьере.
– Да. Меня с ней ознакомили. Сразу скажу, что выполняю просьбу командующего войсками спецназа ГРУ. В настоящее время я работаю в частном детективно-правовом агентстве. Поэтому полковник Быковский обратился ко мне.
– Понятно. Это по поводу все тех же взрывов. Я ведь уже давал показания и следователю ФСБ, и какой-то женщине из уголовного розыска.
– Капитан Радимова, видимо. Ваша, можно сказать, соседка. В этом самом доме живет, только в первом подъезде.
– Да, так она представилась – капитан Радимова. Признаться, мне вся эта возня кажется несколько странной.
– Не только вам. Все в спецназе ГРУ считают ее, мягко говоря, странной. Но я опасаюсь, что она не кажется таковой подполковнику Лихачеву.
– Это, кажется, следователь из ФСБ?
– Да.
– Он что-то имеет против меня?
– Мне кажется, его интерес вызван не столько взрывами, сколько вашим отношением к двум товарищам, уехавшим воевать за исламское государство.
– Вы так видите вопрос? – слегка удивился Скоморохов.
– В ФСБ, насколько я понимаю их позицию, рассматривают ваше отношение к этому факту как политическую демонстрацию. При этом не следует забывать, что ФСБ является прямым продолжателем дела КГБ. Она постепенно начинает использовать их методы работы.
Виктор Федорович недобро усмехнулся. Но эта его гримаса, как я понял, больше относилась к себе, чем к сотруднику следственного управления ФСБ.
– Я разве высказался хоть раз в поддержку исламского государства? Не припомню за собой такого греха. Если он имел место, то я честно готов взять свои слова обратно.
– Вы не выступили с осуждением людей, уехавших воевать за ИГИЛ. ФСБ оценивает этот ваш поступок как антигосударственный.
Аглая Николаевна принесла на деревянном расписном подносе чай, чашки и тарелочку с домашним печеньем. Все это она поставила на стол между нами. Виктор Федорович на правах хозяина разлил чай по чашкам, пододвинул одну из них ко мне.
– Мы сахар не употребляем и даже дома не держим. Извините уж. Вы нежданно пожаловали. Иногда Аглая для гостей специально покупает. Но печенье в состоянии заменить сахар. Оно довольно сладкое, с вареньем. Угощайтесь. Моя хозяйка – большой специалист по всяким выпечкам. – Он посмотрел на жену с доброй улыбкой.
Аглая Николаевна ответила мужу тем же.
По моему поверхностному впечатлению, эти люди жили спокойно, не чувствуя никаких угрызений совести. Похоже было, что они и не понимали, почему должны ощущать что-то в этом роде. Люди, виновные в чем-то, по моему представлению, должны вести себя иначе, если только не являются прекрасными актерами.
Да, Виктор Федорович – профессиональный военный разведчик. Он должен уметь владеть собой до такой степени, чтобы при случае затмить любого актера. Но вот от его жены, простой женщины, этого ожидать, как мне показалось, было трудно.